Девочка

— Тоже мне мегаполис, пять миллионов и где? Да ну вас всех.

Сложив руки на груди, она закрыла глаза, тишина ударила по ушам, просочилась в мозг и превратилась в тонкий писк. Анечка вспомнила, как её учил жених слушать воздух.

Она открыла глаза, глубоко вздохнула и, вздыхая медленно, закрыла веки. Отбросить все мысли, есть, отстраниться от всех звуков, здесь и так глухо, услышать писк воздуха, от него и так мозгу больно, слушать, наслаждаться. Радостного было мало, а много было неудобств. Аня уже хотела вернуться, как писк дрогнул и померк на мгновение. Её выбросило в реальность, опешив, девушка смутилась и только спустя долгие пару секунд всё вспомнила и осознала. Решив попробовать снова, она быстрее дошла до нестерпимого писка и упёрлась в него, как в стену, было больно ушам, мозгу, хоть он и не болит, да объясни это психике. Писк давил, и уже всё тело сдавила неведомая сила, Аня подумала, что нужно завязывать, но услышала крик, кричали из-за писка, она это просто знала. Она попробовала прислушаться, воспринимая писк как просто звук, который следует вытеснить из сознания, писк на мгновение стал тише.

Около часа ушло на то, чтобы расслабиться и вытеснить из сознания звук броуновского движения молекул воздуха, да и не то чтобы вытеснить, а сделать тише, не обращать внимания. Кричал тот самый человек, который и обучил Аню этому трюку, способу релаксации, как говорил Лёшка. Аня и вправду расслабилась, но скорее от галлюциногенного голоса любимого, нежели от чего-то там ещё. Они попробовали говорить, девушка хотела завалить парня вопросами, но он не знал ответов, ссылаясь на то, что он не то чтобы реален и больше является частью её подсознания, нежели живой личностью, хотя и связан с прототипом. Аня устала, почти все силы уходили на то, чтобы быть расслабленной и сосредоточенной одновременно.

— Где метро? Это ты знаешь, — отчаянье и противоборство двух желаний овладели ей: закончить всё это, уйти, стукнув дверью, и как можно дольше говорить с парнем, пускай полуфальшивым, но ведь он есть.

— Знаю, я же здесь недалеко живу, иди между двумя высокими домами до красного магазина, потом налево, и метро будет там.

Аня открыла глаза посмотреть, что за здания. Резкая боль пронзила почти всё тело, как будто она неудобно положила руку, нарушив кровоток, а потом попробовала взять стакан этой рукой. Застучало в висках, кровь, как расплавленное олово, потекла по венам, мышцы не слушались, невольно Аня накренилась и стала падать, за долю секунды писк ударил по ушам и сразу сменился тихими звуками города, которые грохотали сейчас громче рёва самолёта, но в тот же миг девушка услышала последнюю фразу любимого.

— Придумай людей, поверь в них, что они есть. Тогда они появятся, они… — он кричал так, как невозможно кричать, будь он реален.

Аня упала на скамейку, тело еле вздрагивало, останавливаясь.

— Лёша, люди, помощь… — всё, что она прошептала, еле шевеля губами, собственный голос казался подобен раскатам грома, тело ушло на перезагрузку.

Аня очнулась почти сразу, голова болела, а в пальцах кололо, вены взбунтовались и как будто решили поднять русла, да ещё и чесались везде. Она уже разделяла тело и душу или дух, девушка путалась, так душе-духу было легко, уютно и тепло, может быть, даже тем самым теплом, что счастьем зовётся. Она огляделась и расплылась в улыбке, она увидела людей, и они её видели и вроде сбегать не пробовали. С третьей попытки Аня встала, тело ещё плохо слушалось или Аня его плохо слушала, она вспомнила, что на один вопрос она всё же получила ответ и знала, где метро.

Алексей ошибся, метро было не справа, а слева, а так всё правильно сказал, Аня не стала удивляться, в этом мире может быть всё что угодно, а воздух она слушала в первый раз, а то, что в обморок упала, так здесь как в дайвинге — кессонная болезнь, сама виновата. О том, что стоит ещё раз попробовать, Аня уже думала на эскалаторе в окружении десятков людей и здесь, она быала по-настоящему счастливой, так, на пару минут, но мир казался прежним.

Опять метро? Эх, чтобы люди делали без этих норок и железных червей, которые так великодушно позволяют забраться внутрь и кататься, ехать, мчатся туда, куда тебе нужно. А лучше всего стремиться туда, где тебя ждут, где всегда рады, домой или к друзьям, главное, чтобы там было много народа и все тебе были рады. Одиночество, оно, конечно, хорошо, но всё должно быть в меру, уж лучше всю жизнь искать уединения, чем найти его, оглянуться, а позади пустота и кругом пустота, и никому ты не нужен, нет больше той взаимозависимости, на которой так много стоит. И мучительная мысль, что оно когда-то было способом убить, перед этим, конечно, просверкав чуть ли не всеми оттенками безумия.