Devil ex machina

При выборе обуви она осталась верна себе и обула не совсем то, что подходит под общий образ, а то, в чем ей будет удобно провести вечер. На пороге она со смутной тревогой вспомнила, что брила ноги вчера утром, а значит, черные пеньки уже могли отрасти и быть заметными. Но времени на это не было, Фаина не хотела опоздать на представление, поэтому убедила себя, что платье достаточно длинное, да и вообще, кого волнуют ее ноги? Если уж быть полностью честной, ее саму они не волнуют настолько, чтобы что-то предпринимать прямо перед выходом. Ради кого стараться? Пусть принимают меня той, кто я есть, или не принимают вовсе.

Едва покинув свою комнату, Фаина практически сразу забыла, как выглядит. Зеркала смущали ее, нарушали привычное восприятие себя и мира. Ей проще было ощущать себя как оформленный кусок плоти, способный перемещаться и думать, иногда – общаться с каким-либо другим подобным куском. Лишившись возможности видеть себя со стороны, она мгновенно стала собой, и ничто не напоминало ей о непривычном внешнем виде, если не искать отражений: платье и обувь были удобными и не стесняли движений, а волосы создавали вокруг лица некую защиту вроде надвинутого капюшона, что дарило чувство защищенности, столь важное для нее в течение всей жизни, и особенно сегодня вечером.

Кирилл и Ян уехали гораздо раньше, чтобы все подготовить, ведь именно они создали этот спектакль с помощью своих сокурсников. Фаине пришлось добираться в одиночестве, что, конечно же, не могло ее расстроить. Было бы гораздо более странно, если бы ей пришлось ехать на место с соседями и, скорее всего, неловко молчать, чувствуя на себе пристальный зеленый взгляд.

Всю дорогу она находилась в странном предвкушении, многие чувства смешались в ней гремучим коктейлем. За полтора часа в трамвае ей было, что обдумать, рассматривая степенно плывущий за мутным окошком пейзаж, слушая свистки и перестукивания. Почти все мысли так или иначе были связаны с Яном и предстоящим вечером. Он даже не зашел сегодня, чтобы напомнить о спектакле. В тот день, когда он дал ей билет, они говорили в последний раз. Словно отрезало. Но все же… все же Фаина ощущала, что Яну невероятно важно увидеть ее в зрительском зале. Что это изменит между ними, как повлияет на их отношения?

Что будет дальше, после представления? И почему он оставил ее в покое, хотя в его власти делать все, что заблагорассудится? С большой неохотой Фаина оправдывала его поведение тем, что для него важно ее личное желание. Но даже для Яна, каким он стал в последнее время, это было слишком. Уничтожающая, аннигилирующая с силой космических взрывов – такой была его ревность, его жадность, его нежелание делиться Фаиной с кем-либо. Неистребимое чувство собственности, с которым она не хотела мириться, а он не мог распрощаться.

Если бы Фаина не была столь углублена в свои размышления, она бы замечала, как люди в трамвае задерживают на ней взгляды. Ее молодость, свежесть и задумчивость приковывали взоры и заставляли оборачиваться. Она сама того не сознавала, и никто из окружающих не мог бы точно выразить чувство, возникающее при взгляде на эту девушку, но от ее волос, глаз, кожи и положения рук веяло художественными мастерскими эпохи Ренессанса, где божественные одухотворенные создания позировали одаренным, но неизвестным художникам в полумгле, рассеянной по комнате вместе с телесно-желтым светом заката.

Фаина думала о том, зачем она поехала на спектакль. К театру она равнодушна, с Яном – в неком подобии ссоры, да и вообще давно стоит сбежать из общежития в удачный момент. Отчего же она поступает наоборот здравому смыслу, куда течет ее жизнь, почему не выходит ее контролировать? Ей вспомнились слова Кирилла о том, что все происходящее заранее предрешено, запланировано Яном. Но она не ощущает, будто ничего не решает, будто она – кукла на ниточках. Неужели даже личное желание пойти в театр, пусть это желание невозможно объяснить логически, продиктовано Яном? Он не заставлял ее, лишь убедительно попросил. И она поехала.

Фаина спрашивала себя: неужели ты хочешь помириться с ним? Позволишь всему вернуться в прежнее русло. Позволишь ему вновь быть поводырём вместо того, чтобы самой начать ориентироваться в жизни и событиях, которые ее наполняют. Ян должен исчезнуть, а я не должна умирать, думала она. И тут же обжигалась от мысли о том, что Яна вдруг может не стать рядом. Ужасная, пугающая мысль, которую стоит отгонять.

Кирилл знает очень многое. Почему он решил ставить этот спектакль вместе с Яном? Что они хотят этим сказать? Конечно, Ян выбрал себе помощника, который его боготворит и будет делать все, что ему скажут. Даже после того, как Ян сломает ему руку. И жизнь.

Фаину посетила мысль, что спектакль может быть посланием. Для нее лично. Ян сказал, что это его попытка понять людей. Значит ли это, что для Фаины спектакль – возможность понять Яна и все происходящее? Ожидает ли он ее появления? Разозлится ли, если она не придет? Или точно знает, что она не ослушается?