Дэвид Баркли - "Эсхил"

Она была там, за дверью, его малышка. Доминик помнил, как её забрали у него и поместили туда. Именно туда. В этом была какая-то справедливость, последствия его провалов привели его туда, где всё начиналось. Поместить её в лабораторию было логичным решением. Там находилось медицинское оборудование, к тому же, только там можно было обрести хотя бы подобие уединения. Хотя бы вдали от солдатских глаз. Он очень хотел увидеть её, но не знал, что его ждет там. Клетки разбиты и сидевшие в них твари выбрались на свободу. Они не могли сильно разрастись, когда её только принесли, но сейчас, день спустя...

- Мы отпустим вас, чтобы вы могли её похоронить - сказал Глёкнер. Он об этом уже говорил, но решил повторить. - После этого, вы можете сидеть рядом с ней, сколько захотите. С тех пор, как её у вас забрали, она... несколько изменила. Запах... запах не очень хороший. Её забальзамировали.

- Забальзамировали?

- Да. Здесь мы должны оказывать умершим особые почести. Фюрер так приказал. Наши похоронные ритуалы не сильно отличаются от ваших.

Доминик подумал о провале, об историях, которые рассказывал Ари о новом командующем. Интересно, а остальные заключенные согласны с этими "особыми почестями"? Но нет, он отличался от них. Он особенный. И, раз уж Софию принесли в жертву, в качестве наказания, они снова станут друзьями. Это как отрезать человеку конечность и прижечь её, чтобы он не умер.

"Забальзамировали".

Он одними губами повторил это слово и перед глазами встала другая картина. Доктор, раздевающий его дочь догола, пичкающий её химией. Чудовищно было наблюдать за ним, за тем, как он, оставшись с ней наедине делает свою кровавую работу.

Доминик взглянул на Глёкнера, его руки постоянно тряслись и теребили края одежды. В этот же самый миг его разум, будто, разделился. Ему почудилось, что часть его сознания отлетела в сторону, а часть осталась сидеть в нем самом. Он спросил себя: "ну, зачем же, зачем я ударил этого человека? Он не враг мне, не он причина моих бед. Зачем?" На этот вопрос у него ответа не было. Но, всё равно, нужно было бить и он ударит.

Прежде, чем он смог что-то предпринять, вперед вышел Ян, схватил доктора за шиворот и толкнул перед собой. Глёкнер споткнулся и упал, едва успев уклониться от падения в грязь. Он тут же поднялся, удивленно и возмущенно озираясь. Ян поднял указательный палец, предостерегая его от каких-либо слов и повернулся к Доминику.

- Иди, - сказал он. - Иди к ней. Это единственное послабление, которое тебе здесь позволят. - Его глаза светились. Доминик увидел в них боль и, кажется, сострадание. Ян шагнул вперед.

- Спускайся или я сам тебя туда скину.

Не раздумывая, Доминик спустился в бункер. Дверь позади него захлопнулась, отделяя от него двух человек и весь остальной мир с ними. Внутри было темно, генераторы не работали. Он подумал, что, наверняка, так именно вселенная чувствовала себя до своего создания: пустота и одиночество.

Спустя мгновение - или вечность, Доминик не понимал - загорелись лампы. Вселенная возродилась и он оказался в знакомом бетонном лабиринте, где, якобы, работал. По мере продвижения к лаборатории, он всё сильнее начал ощущать тяжесть потери Софии. Спасти его больше было некому.

Когда он толкнул дверь, то уже знал, что увидит. Он увидит... увидит лежащую на столе Софию, окруженную райским светом, а вокруг неё будут стоять ангелы. Именно это он и увидит, даже если повсюду будут прорастать щупальца. В конце концов, это его вина. Он не смог их подчинить. Он разбил стекло и выпустил их на волю.

Но, когда он вошел внутрь, то замер в удивлении. София лежала посреди комнаты, мертвая, но прекрасная, как никогда. То, что окружало её, поражало. Это были, конечно, не ангелы, но что-то, не менее восхитительное.

2

Услышав, как входит отец, Люсия соскочила с кровати. За мгновение до этого, она лежала, отрешенная от всего мира, но звук его возвращения разбудил её быстрее сигнала тревоги.

- Папа, - прошептала она.

Доминик медленно, по-стариковски, снял пальто и сел рядом с ней. У него в руке была фляжка, необычное украшение в нынешних обстоятельствах, но что в ней, он говорить не стал.

- Проснулась.

- Не могла уснуть. Ты поспал?

Он обнял её и какое-то время они просто сидели, прижавшись друг к другу в темноте. Он выглядел сморщенным, как цветок на морозе.

- Нужно поговорить с Ари.

- Я здесь, - он стоял в дверном проёме. Несмотря на то, что он всегда старался не мелькать перед ними, он никогда не уходил слишком далеко. Люсия думала, что и сейчас он был где-то неподалеку, учитывая обстоятельства.

Отец медленно поднялся и подошел к другу. Он сунул руку в карман и достал листок бумаги. Какое-то время он смотрел на него, думая, отдавать листок или нет. Затем, всё же, отдал. Выражение его лица, при этом, было таким, будто он только что признался в убийстве.

Ари достал очки, надел их и склонился над бумагой.

- Нужно, чтобы ты достал эти вещи. Кроме Криге, думаю, здесь никто не поймет, что мы будем с этим делать, - сказал Доминик.

- Трубы из промышленной стали, серебро, метанол... ты серьезно?