Девичья башня

– Ну, так я тебе, о чем говорю. Только имей в виду, что вина там маловато. Если здесь не добрал, там не восполнишь.

– В таком случае, – нерешительно сказал Юнус, – если вы разрешаете, я выпью.

Али налил ему вина, пожелал здоровья и выпил вместе с ним. Вскоре кебаб был готов. Али снял шампур и положил перед гостем.

– Изумительно, – сказал маклер, попробовав мясо, – неужели вы еще и готовить умеете? Это как-то несправедливо.

– Почему ты так решил?

– Нельзя, чтобы ученый человек еще и готовить умел. Что же тогда бедняге повару останется. Он умом не вышел, зато еду готовить мастак.

– Ученый человек должен уметь делать все. А уж на долю повара едоков хватит. Так что не жалей его.

– Да, нет, ничего, это я так к слову. Пошутил, можно сказать.

Маклер выпил, потом еще. Уходил, слегка покачиваясь, клянясь в дружбе, обещая продать дом за самую выгодную цену. Али закрыл за ним дверь и внезапно загрустил. В небесах буйствовали звезды. Он сидел во дворе под открытым небом, вороша угли в жаровне. Ему нестерпимо хотелось общения. Но Егорка где-то совершал набеги, руководя отрядом хорезмийцев. А Лада была еще дальше. В единственном полученном от нее письме она писала, что вполне счастлива своей жизнью. Али засыпал угли золой, чтобы обезопасить дом от случайной искры. Накинул плащ и вышел из дома. За три года, что он прожил в Дамаске, он хорошо изучил столицу Сирии. Так как все свободное время отдавал прогулкам. Как-то он забрел в район, называемый Кучук Кала, в малонаселенную престижную часть города, где дома не лепились друг к другу, а отстояли обнесенные высокими глухими заборами. Тогда он заметил красивый двухэтажный дом и остановился, чтобы полюбоваться его архитектурой. В этот момент к его ногам упало яблоко. Али поднял его и, разглядывая его спелые румяные щечки, гадал, предвестником чего явился этот плод – раздора или искушения. Это было первое, что пришло ему в голову. Он поднял голову и в окне дома увидел девичье лицо. Оно показалось ему красивым, но исчезло так быстро, что Али засомневался в реальности произошедшего. Но яблоко было вполне осязаемым. Али ушел, размышляя над инцидентом. Подойдя к воротам своего дома, он вдруг вспомнил, что в тюркском вербальном общении яблоко – алма, имеет устойчивую рифму – гял яныма – иди ко мне. То есть, это могло быть приглашением на свидание. Али, человек, не склонный к авантюрам, особливо любовным, загадал, что если яблоко на вкус окажется кислым, то он выбросит его и забудет об этом. Если же – сладким, то ответит на призывы сердца незнакомки. Яблоко оказалось кисло-сладким. Али колебался примерно неделю. После смерти Йасмин прошло около двух лет. Все это время он не знал женщин. Жизнь его текла спокойно, тихо и размеренно. Не считая периода иерусалимских приключений. Но Али был еще молод, тридцать с небольшим. Что это за возраст для мужчины. А он жил жизнью престарелого затворника. Им овладевала хандра. И он решился на эту авантюру. Спустя неделю он отправился к этому дому и занял выжидающую позицию невдалеке, но в пределах видимости, в зоне обзора, так что взгляд, брошенный из окна, мог заметить его. И пришел он за час до заката солнца, чтобы его можно было разглядеть. Как только сумерки опустились, он медленным шагом направился к дому. Когда он проходил мимо окна, к ногам упал скомканный клочок бумаги. Али вернулся домой и в свете свечи прочел следующее: «Сук[6], полдень, ткани». На следующий день в полдень Али был на центральном рынке. Он дождался появления двух женщин в чадрах и вслед за ними вошел в лавку продавца тканей. С ними был еще мужчина крепкого телосложения. Но он был нагружен покупками и остался снаружи. Очевидно, кроме носильщика, он еще и выполнял функции телохранителя. Али, оказавшись в прохладной лавке, встал поодаль у другого конца прилавка. Приказчик суетился перед женщинами, одну за другой разворачивая штуки шелковых тканей. Собственно, ткани выбирала одна из них. Другая, со скучающим видом стояла рядом.

– Откуда этот шелк? – спрашивала она мелодичным голосом.

– Из Китая, драгоценная госпожа, – отвечал приказчик.

– Неужели из самого Китая? Может быть, где-нибудь в Персии ткут, а выдают за китайский товар.

– Что вы, что вы. Ни в коем случае, – клялся продавец.

Девушка выбрала ткань и попросила отрезать несколько локтей. Получив отрез, она передала его спутнице и сказала:

– Отнеси Бахраму и жди меня там, я сейчас приду, я еще кое-что посмотрю.

Когда служанка вышла, она, улучив момент, повернулась к Али и открыла лицо. В окне она показалась красивей, но все же была недурна собой. Затем она сказала продавцу:

– Запишите на мой счет. Муж в отъезде, вернется и заплатит.

– Конечно, – согласился продавец.

Он достал книжечку и сделал в ней запись. Пока он корпел над письменами, девушка еще раз повернулась в Али и открыла лицо.

Она была замужем. Это упрощало отношения, поскольку второй раз Али не собирался жениться. Но усложняло ситуацию, насыщая ее риском и лишними проблемами. Она вопросительно подняла брови. Али кивнул и увидел легкую улыбку на ее лице.