Девятый круг

А человек по-прежнему стоял молча, он даже не двигался. Я стал медленно приближаться к нему, понимая, что он, наверное, опасен и даже может быть вооружен. Подойдя к двери, я осторожно вошел в гостиную и щелкнул выключателем одного из висевших на стене бра. Оно хорошо осветило стоящий в углу симпатичный кабинетный рояль Ники, оставив в полумраке остальную часть комнаты — книжные шкафы, бежевый мебельный гарнитур, коробку с аккуратно уложенными игрушками Люка. И человека, стоящего посреди комнаты ко мне лицом.

Высокий, с темными, зачесанными назад волосами и бледной, воскового оттенка кожей, он был в черных сапогах, в матросских штанах и куртке с белым галстуком. Но больше всего меня поразило то, что в руке он неловко держал длинный и узкий меч. И на его клинке была кровь.

— Где моя жена? — спросил я, при этом в моем голосе уже слышалась заметная дрожь.

Незваный гость поднял на меня глаза, под ними отчетливо виднелись темные мешки — свидетельство сильной усталости.

— Вы меня не узнаете? — хрипло спросил он.

— Нет, — ответил я, всматриваясь в него. — Кто вы?

— Я Валентин.

— Валентин?

— Брат Гретхен.

— Гретхен? Вы говорите о той женщине, которая была любовницей Фауста?

— Нас убивает Мефистофель, — произнес он со стоном и выронил меч, с громким лязгом ударившийся о паркетный пол. — Когда мы будем мертвы, он примется за вас.

— Где моя жена? — снова задал я свой вопрос.

— Она наверху. В ванной.

— Послушайте, а какого черта вы вообще проникли в мой дом? — со злостью спросил я. Что-то в его неподвижной позе, в его ввалившихся глазах вызывало во мне все нарастающую тревогу. — Что с вами случилось?

— Я истекаю кровью и умираю, — ответил тихо Валентин. — Вот что со мной случилось.

В следующий момент Валентин одной рукой откинул в сторону полу куртки, и я с ужасом увидел торчащий из его груди кинжал и кровь, пропитавшую его белую рубашку и стекавшую по ноге, на паркет. Швырнув бейсбольную биту на пол, я с воплем бросился бежать вверх по лестнице, чтобы найти Ники, уже предчувствуя, что с ней могло произойти нечто ужасное. Когда я ворвался в ванную комнату, Ники уже была мертва, а с «Ее» и «Его» полотенец капала кровь. Я не мог кричать, даже не мог двигаться — я стоял там, уставившись на окровавленные полотенца, а когда кто-то внизу заиграл на рояле, я почему-то знал, что за рояль моей жены уселся Мефистофель, коротающий время в ожидании, когда я спущусь и встречусь с ним лицом к лицу.

Слава богу, я знаю, что члены моей семьи погибли в автокатастрофе, иначе этот сон меня расстроил бы еще сильнее. Конечно, он напугал меня. Но ведь ночные кошмары — это всего лишь ночные кошмары, и теперь я не намерен совершать свою обычную ошибку — придавать слишком большое значение вещам, совершенно не имеющим смысла.

15 декабря

Рождество уже здесь. Магазины, рестораны и улицы разукрашены со всей праздничной затейливостью, да и снег выпал в городе, который теперь искрится и сверкает в чистом и свежем свете зимнего солнца. На площадях и на улицах появились высокие рождественские елки и гирлянды из разноцветных лампочек, а также рождественские базары изделий художественного творчества.

На протяжении нескольких дней после того, как у Кейси отобрали Тоби, она была очень подавлена, и, пытаясь хоть как-то поднять ей настроение, я повел ее в универмаг «Люкс» на площади Воросмарти. Нарядно украшенная елка огромных размеров уже красовалась на площади, а сам универмаг был щедро убран гирляндами, лентами и световыми табло.

Чтобы отвлечь Кейси от грустных мыслей о ее родителях и о Тоби, которые будут праздновать Рождество без нее, я пытался сосредоточить ее внимание на том факте, что скоро она положит начало своей собственной семье. Пройдет несколько лет, и она будет проводить рождественские праздники вместе со своим сыном или дочкой, превращать для них эти дни в сказку и заново радоваться всему, глядя на происходящее их глазами. К моему облегчению, мне, похоже, удалось несколько приободрить ее.

Когда мы вошли в универмаг, я сказал, что хотел бы в качестве предварительного рождественского подарка купить что-нибудь из вещей для ее будущего малыша. Сначала она стала возражать, поскольку, по ее словам, я уже и так сделал для нее более чем достаточно. Но я настаивал. Я честно сказал ей, что покупать что-либо для себя я не хочу, да мне и не нужно ничего, что у меня больше нет никого, кому я мог бы делать подарки, и что в данный момент каждый из нас в равной степени одинок. И что я, так же как и она, хочу полюбить будущего новорожденного. И если она согласится на мое участие в ее жизни, то тем самым даст мне гораздо больше, чем я когда-либо смогу дать ей.