Девятый круг удачи

– Пару раз был, мать Тихона не видел, да и его мельком! – возразил Савелий. – Ладно, найду, это хоть не проблема. Вчера встретил ракушку Мики, поговорили мы с ней о Кларе, кое-что это безмозглое творение мне выложило…

И тут Артур, чувствуя, что времени осталось мало, а Савелий коснулся весьма важной темы, к которой еще пять минут назад он не был готов, вдруг ожил и заговорил непривычно быстро:

– Нет, не в Кларе дело, а во мне! Да-да-да, я только сейчас понял… потому что все время думал, думал… еще до ареста задумывался. Савелий! Не торчи на Кларе, ее убили, как бы это сказать… Не знаю, не знаю…

– Да уж говори как-нибудь, чукча поймет, она умная, – ткнул себя пальцем в грудь Савелий.

– Полтора года назад меня выбрали ради каких-то тайных целей. И знаешь, что натолкнуло на эту мысль? Выстрелы в меня. По мне вроде бы стреляли, есть следы, но пули пролетели мимо! На этот факт даже Черновол указал, мол, почему Клару убили, попав точно в сердце, а две пули пролетели мимо меня, причем с близкого расстояния? Для чего-то это было нужно…

– Стоп! – приподнял обе ладони над столом Савелий. – Стоп. Я должен подумать, но Клару списывать не будем, возможно, она тоже пешка, как ты.

– Вот-вот! Я стал именно пешкой в чужой партии, убийством Кары меня надежно заблокировали! – убеждал Артур. – Отсюда и надо считать. А еще желательно отыскать Майского Юрия Васильевича, Гектора и Фриду. Ха! Вот я дурак: если это подстава, то имена вымышленные.

– Но деньги, дом, машина, фирма не вымышленные, я же проверял, все принадлежит тебе, договор не фикция.

– В этом и есть хитрость, их главная фишка… мне так кажется.

– Ладно, больше ни слова, и так мозги пухнут! Раз Черновол будет искать доказательства твоей вины, мы будем искать заказчиков и убийц Клары. Об этом никому ни слова, Черноволу в частности, учти, в камере сидят и стукачи, ни с кем не делись Мне нужно все события провернуть заново. Слушай, а ты сохранил записи диалогов с Фридой?

– Нет. Как только я сел в мерс, у меня забрали трубку, дали другую.

– Жалко. В таком случае, думай, где еще искать концы, а я попробую пробить свидание с Людочкой.

– Давай. Я очень надеюсь на тебя… на единственного друга, оставшегося из моего хорошего прошлого.

Еще осталась Людочка, ее из своей памяти вырвать ему не удалось, может быть, потому что осталась вина перед ней и как следствие – стыд, неприятнейшая штука. Артур не предполагал, что все связанное с Людой будет лежать тяжелым бременем на сердце, вдобавок не хватало привычных друзей, общих интересов – мир жив не одними фьючерсами с активами. Не хватало споров до полуночи, походов с рюкзаками на природу, там, куда он попал, все это отсутствовало. Во время встречи с Людочкой в выставочном зале так хотелось прижать ее к груди, обнять, целовать и чувствовать, что он нужен ей, как она ему. Но чувствовал обратное: не нужен. В сущности, по-другому и не могло быть, потому что…

В тот вечер, когда Дима уходил навсегда…

…повел он себя неправильно, так не расстаются. Но тогда просто не знал, как объяснить то, что невозможно понять, немыслимо принять, нельзя простить. Дима собрал вещи быстро, кроме зимних – зачем ему эти тряпки? Он снял со стула набитый баул, поставил его на пол и сел. Времени осталось примерно час. Дима не знал, чем занять себя, а ведь от волнений, связанных с предстоящим разрывом, желательно было отвлечься, успокоиться, это оказалось нереальным. И Дима просто ждал, поставив локти на колени, держа в руках смартфон, глядя на входную дверь и чувствуя, как внутри все трепещет…

Людочка вбежала – девчонка девчонкой: глаза нараспашку, улыбка – как солнце, в руках по пакету с продуктами. Конечно, они ссорились, ссоры были глупыми, ничтожными, поэтому мирились быстро, чаще на кровати, забывая даже причины, побудившие к небольшой распре.

– Димка? – удивилась и обрадовалось Людочка. – У тебя же сегодня тренировка! Филонишь?

– Я отменил.

– Голодный? Я быстро…

– Стой, Люда! Мне надо кое-что сказать…

Она успела пробежать мимо и остановилась за его спиной, что было в жилу, потому что смотреть ей в глаза… выше сил.

– Дим, что там у тебя, ты чего молчишь?

– Люда, я ухожу, – выпалил он без долгих словесных подходов, как и советовала Фрида.

– На тренировку?

– Совсем.

– Не поняла. – Она перешла и стала перед ним, Дима сидел, опустив голову. – Что значит – совсем? Собрался переночевать у кого-то?

Прощание обещало быть долгим, болезненным для обоих, он это понял и, дабы закончить пытку, выпалил со злом (на себя, конечно, на себя):

– Я ухожу совсем, мы расстаемся. Навсегда.

А чтобы избежать сцен, не видеть силу удара, нанесенного Людочке, Дима нашел наиболее удобоваримый вариант для него: резво вскочил, в доказательство разрыва положил ключи на стол, подхватил сумку с вещами и был таков. Он сбегал по старой скрипучей лестнице, которая, казалось, вот-вот развалится под его ногами… Та дорога стала самой длинной в его жизни, она отсекала его от него же, а ухо резал голос Людочки, от ее отчаянного крика хотелось сбежать на луну, которая еще недавно наблюдала за их страстями: