Девятый круг удачи

– Но туда очень далеко ехать, кучу денег нужно на один билет, – встала на защиту парня Фрида. – Где ему было взять столько?

– Ладно, – быстро сдался Юрий Васильевич. – Пусть не ездит столько же лет, сколько не был в Сургуте – четыре года. Это будет наказанием ему за пренебрежительное отношение к родной матери. Я так хочу.

– Ты очень благородный, – растаяла Фрида, затем протянула Дмитрию договор, который тот взял. – Ну, вот и все. Как видишь, с твоей стороны жертвы мизерные… А почему ты читаешь договор с конца?

Действительно, Дима начал читать с последней страницы, взглянув на женщину, он усмехнулся:

– Да как-то случайно на вечеринке познакомился с юристом, он научил. Говорил, что, читая договор с первой страницы, глаза быстро замыливаются, мозг к концу не в состоянии усваивать хитрые юридические обороты, а самое важное пишется в конце и часто – мелким шрифтом.

– О! Юрий Васильевич, нам повезло, не дурак попался, – обрадовалась она. – Да ради бога, можешь взять договор домой, изучить его вдоль и поперек. Учти, заверять будем у нотариуса, чтоб все по закону было. Мы даем три дня на размышление, не больше.

– А если откажусь?

– Каков бы ни был выбор – он твой, – ничуть не расстроилась она.

– Другого Диму найдем, – небрежно бросил Юрий Васильевич.

Действительно, другого найдут и, безусловно, сговорчивей.

– Ты свободен, – сказала Фрида. – Тебя отвезет Гектор.

Она вышла его проводить, вид у нее стал скучающий, но Дима, прежде чем сесть в машину, задал мучивший его вопрос:

– Юрию Васильевичу не жало отдавать все это?

– Жалко, ну и что? – пожала она плечами со смешком. – Дело чести, дружок, дело чести. Это щекочущее ощущение – честь, оно бодрит, держит в тонусе, но, как ни странно, подводит. В переводе с русского на русский это рамки, ограничения… ну, когда не можешь поступить иначе, чем предписано кодексом чести. Очень сложная штука. И тяжелая. Я пробовала… но у меня столько слабостей… Да не переживай ты, глупый, Юрий Васильевич миллиардер, так что тебе достанется малая часть… Но я довольна, что проучила его.

– Проучила? – поднял он брови. – Как?

– Не твое дело. Садись и помни: три дня!

В ту ночь он уснул поздно… нет, уже было рано. Уснул, перебирая в памяти странный вечер, изобиловавший соблазнами – аж дух захватывало и щекотало в горле. Искушение было слишком велико, а на плече мирно посапывала Людаша, ее Дима любил искренне и нежно, она и перевесила. Тогда и уснул со спокойной душой – когда принял окончательное решение отказаться от заманухи, которая может стать дороже миллионов.

Утром они завтракали весело, шумно, с шутками и смехом, Дима не ушел от себя, он, приняв решение, вернулся к себе. И это классно! Он ощущал невероятное облегчение, сравнимое разве что с подвигом, и, что совсем необъяснимо, чувствовал себя счастливым. Потом оба помчались на свои работы, как всегда – времени не хватало, потому бегом.

В сарае, как назвала автомойку Фрида, Дима переоделся, открыл сумку, чтобы кинуть туда ручные часы и портмоне, а там… договор в прозрачной папке. Клиентов не было, поэтому он взял договор и сел читать ради прикола. Ну и пункты… Смешно, ей-богу.

– Больные! – хохотнул Дима и кинул договор назад в сумку, так как сразу два автомобиля подъехали к автомойке.

Однако день не шел своим чередом, взгляд Димы то и дело попадал на сумку, случайно или закономерно, но договор стал приманкой. Он как будто зомбировал молодого человека прямо из сумки: возьми меня и перечитай, что с того, если ты еще разок пробежишься глазами по скупым строчкам, что плохого получишь? Времени не было. Оно появилось только в троллейбусе, на задней площадке, Дима прочел договор, ставший реальной отравой. Его в пот бросило, стало подташнивать, стоило запустить в душу сомнение: а вдруг все серьезно? Ведь похоже – серьезно! Если б он был нужен кому-то на запчасти, его увезли бы без шума еще вчера! И давило на мозг: дом, бизнес, счет в банке, роскошная машина – все твое… твое…

– Глупости, – уговаривал себя он, снова засовывая договор в сумку.

Когда Дима вышел на проспект и заметил урну, появилось жгучее желание выкинуть бумаги вместе с папкой, нет, для верности порвать и выкинуть, чтобы заглушить искушение. А внутренний голос нашептывал: выкинуть всегда успеешь, пройдет три дня и выбросишь уже за ненадобностью, только не пожалей потом, не пожалей, глупенький… Разумеется, дома Дима опять впал в задумчивость, на обеспокоенный вопрос Людочки – что с ним, солгал:

– Работу предложили, но есть нюансы, которые мне не по нраву. Не обращай внимания, ладно? Я буду думать.

Солгал! Солгал ей, самой замечательной девушке в мире, и стало противно от себя самого. Следующий день прошел в еще больших метаниях, пока Дима не вспомнил, что есть приятель Савелий Ярцев, он подкован юридически, как маститая лошадь качественными подковами. После работы поехал к нему, Савелий согласился уделить Диме время, но сбивчивый рассказ прервал:

– Можешь последовательно изложить? Пока я ничего не понимаю.