Девятый

Но я лучше в лаву вулканическую нырну, чем в ЭТО.

А нырять придется — меч опускается с нехорошей скоростью, прорезая стену. Еще немного — и лететь мне вниз…

Все эти неаппетитные подробности я разглядел вовсе не под факелом — он, падая вниз, продолжал гореть, но его света на такой объем недостаточно. Да и не надо: здесь вовсю резвились те самые туманные светляки, что встречались на поверхности. Их тут, наверное, пара миллионов — все оккупировали. Видно все, будто в луче прожектора.

Блин, как же меня угораздило сюда попасть! До чего же неохота к этим шлангам лететь и всему остальному — есть предчувствие, что добром это не кончится.

Факел долетел до дна, шлепнувшись на кляксу распластавшегося человеческого тела. Ярко-оранжевое пламя вмиг охватило бледную кожу, резво побежало по пульсирующему шлангу, петлей извернувшемуся из разорванного рта, достигло места, где «кишка» исчезала в студенистой массе.

И вот тут пыхнуло так, что я больше не смотрел — крепко зажмурил глаза, опасаясь, что их может повредить огнем. Ну точно дурак — что толку их беречь, если все равно запекусь в несколько секунд. Волна жара ударила снизу с такой силой, что я закачался на рукояти меча, будто осиновый лист на ветру, заорал, чувствуя, как начинают трещать волосы, выбившиеся из-под шлема.

Будто отвечая на мой крик, послышался протяжный громоподобный стон — похоже, само подземелье страдает от нестерпимой боли. А затем заревела вода, обрушиваясь с большой высоты. Меня обдало новой волной жара, теперь уже мокрого (но не менее обжигающего). Шум низвергавшегося водопада усилился, и когда меч наконец вывернулся из стены, я не удивился последствиям — упал не в кровавую помойку, оставленную неведомыми маньяками, а в жидкость. Не едкая кислота и не лава вулканическая.

Благодать — обыкновенная холодная вода.

Впечатление, будто в слив душа угодил: сверху льет, снизу засасывает, и в стороны водоворотом пихает, из-за чего то и дело соударяюсь со стенами. С трудом держусь на плаву и стараюсь не наглотаться — может, водица и ключевая, да только смешана с тем дерьмом, что дно шахты заполняло. Держаться нелегко — вместо спасательного жилета на мне железная кольчуга; наручи, шлем и тяжелые сапоги тоже не прибавляют плавучести.

Очередной удар — и меня засасывает во что-то уж совсем нехорошее — будто в трубу, о стенки которой бьюсь ежесекундно. А затем с хорошо знакомым звуком смываемого унитаза вообще накрывает с головой.

И куда теперь? В канализацию, что ли? Ну уж нет!

Не понимаю, где верх, а где низ, но все равно отчаянно барахтаюсь. За все свои двадцать девять лет ни разу не тонул, а здесь уже второй! Ногой ударяюсь в твердое, отталкиваюсь, рвусь вперед. Голова выходит из воды, в до сих пор зажмуренные глаза сквозь веки несмело стучится солнечный свет…

Озеро в окружении странного леса — все деревья пьяно наклонились к воде: некоторые даже кроны уже намочили. Я болтаюсь посредине, а вокруг будто гуща кофейная бурлит — со дна поднимаются клубы мути, извергаемые, по-видимому, той самой трубой, вынесшей меня на поверхность.

Дуракам везет — без помощи фортуны я бы оттуда ни за что не выбрался.

Зато теперь буду знать, что соваться в убежище погани — очень удачная мысль, если тебя донимают суицидальные мысли.

А я подобным не страдаю — очень жизнь люблю…

Увязая в топком дне, обессиленно выбрался на берег. Как прелестно — день только начался, а я уже выжат будто лимон.

И куда теперь? На противоположной стороне озера берег поднимается, переходя в склон холма, и там, над деревьями, вытягивается грязное облачко. Откуда оно? Думается мне, что ответ лишь один — из убежища. Тот бардак, что устроил мой факел, местная система пожаротушения ликвидировала оперативно, но все же не мгновенно. Горячий дым, подчиняясь законам физики, вышел через отверстие на потолке шахты и добрался до пролома, устроенного иридианами.

Поднялся, пошел в обход озера. Только сейчас увидел, что продолжаю сжимать меч в руке — ухитрился не потерять его при всех этих приключениях. Болтаясь над зловонной пропастью, вцепился в рукоять так сильно, что даже сейчас с трудом разжал пальцы — будто судорогой свело. Топорик тоже никуда не делся — висит на поясе. Как я с таким грузом не пошел ко дну?

Удивительно…

Как бы не критиковали бакайцы мое оружие, один раз оно меня уже спасло — упал бы прямиком в пламя еще до начала затопления шахты. А будь у меня тяжелый двуручник с грубым лезвием — не смог бы вбить его глубоко в стену. В итоге отделался подгоревшими волосами и бровями, да кончик носа печет немного.

Повезло…

Преодолел полосу «пьяного леса», поднялся по склону, впереди разглядел стволы огромных сосен, окружающие вход в убежище. Там, вокруг столба поднимающегося из земли дыма, суетится народ. Отлично — значит, не один я ноги унес.

Навстречу кинулся Конфидус, взволнованно выкрикнул:

— Дан, что с вами?! Откуда вы появились и почему мокрый?! И в грязи?!

Устало отмахнулся:

— Лучше не спрашивайте… неудачно умылся…

— У вас кровь на лице — вся щека исцарапана.

Видимо, ссадило о стену, когда по трубам носился.

Легко отделался…