Девятый

Ночью погань опять устроила концерт — пришлось ополченцам и дружинникам дежурить на стенах. Неприятно — отоспаться всем не мешает хорошо. Даже пожалел, что не поддался на уговоры Арисата: воин мечтал с помощью следопытов и попугая поискать новое убежище врага — тот явно ближе перебрался. Удайся этот замысел, можно было разгром устроить.

Не согласился: времени рискуем потерять много и без толку, да и потери не исключены большие. Лучше уж смириться с тем, что за нами может оперативно уйти в погоню кучка недобитков, уцелевших после того набега.

А теперь жалел — последнюю ночь испоганили. Неизвестно, когда теперь поспать спокойно удастся.

И удастся ли…

* * *

«Продолжение отчета добровольца номер девять. День седьмой. Ужинал липкой кашей с включениями частиц посторонней растительности и деревянной по консистенции дичью. Ввел сухой закон с целью сохранения боеспособности попугая. Завтра выступаю на северо-восток с отрядом в полторы тысячи туземцев. Нам предстоит ралли на телегах повышенной проходимости по сложному маршруту, а на финише вероятен не слишком желанный приз: встреча с крупными силами недружелюбно настроенных зомби, вампиров и демонов. Надо обязательно выяснить, нет ли у них изотопа криптона восемьдесят шесть и туалетной бумаги — ресурсы лопухов в окрестностях исчерпаны, а крапива в качестве заменителя меня почему-то не устраивает. Готов убить за рулон».

Глава 13 Тише едешь — дальше будешь

Вам никогда не доводилось за один раз очень сильно ошарашить сразу полторы тысячи человек? Нет? Говорите, что несколько десятков удивили? Мелко берете — я веду речь о настоящем изумлении, а не о тривиальных ситуациях вроде тех, когда на вас, после предательски шумного выпуска газов, оборачиваются все пассажиры троллейбуса. Внимания серьезных масс такими дешевыми методами не заработать. А я вот по-настоящему ошеломил огромную толпу, когда на рассвете объявил, что морская прогулка отменяется: придется к светлому будущему шагать ножками — своими или лошадиными.

А вот потом пришел черед удивляться мне.

То, что мы все это время для постороннего наблюдателя не демонстрировали подготовки к переходу сушей, не означало, что делали это спустя рукава. Хотя все не сомневались, что идти придется морем, к делу относились серьезно — я лично проверял, чтобы телеги готовили без обмана.

А в итоге выяснилось, что обманывали…

Раньше мне казалось, что телега — это коробка с колесами, где все просто, понятно и не нуждается в серьезном техобслуживании. Занятия с Иваном и прочими замшелыми консультантами по древнему быту приоткрыли завесу над моей глупостью — с подержанной иномаркой может оказаться меньше проблем, чем с деревянной колымагой. А теперь я понял, что те мысли были полны неоправданного оптимизма.

Некоторые телеги не могли сойти с места, потому что лишь с виду были работоспособны. А некоторые даже с виду не были… Меркантильные пейзане, собираясь помахать городку ручкой с борта корабля или тяжелого плота, не придумали ничего лучшего, как поснимать деревянно-железные подшипники и колеса — в их представлении ценнейшие предметы. Некоторые, особо бессовестные, не постеснялись прихватить оси.

Телеги без подшипников передвигаться не могли.

Без колес это тоже несколько затруднительно…

Я воздержался от истерики, сжато и четко приказав Туку принять меры к немедленному восстановлению транспортных качеств разукомплектованных повозок. Видимо, в моем лице он, несмотря на спокойный тон, прочитал нечто большее, потому что уже через две с половиной секунды начал с показным энтузиазмом стучать кулаками по лицу ближайшего саботажника.

Дело пошло — народ начал лихорадочно вкалывать, торопясь уберечь физиономии от синяков. Те, чьи транспортные средства остались на ходу, поглядывали на неудачников с превосходством, неспешно занимаясь погрузкой. А куда спешить — все равно успеют, раз такая задержка вышла.

На всю эту суету благодушно взирали иридиане. Им вообще торопиться было некуда — они со вчерашнего дня на походном положении и даже ночевали в своих «джипах».

Арисат, видимо, заметив, что я бросаю на еретиков одобрительные взгляды, нарисовался перед глазами и начал неуклюже отмазывать провинившихся земляков: