Девятнадцать минут

— Мы разрешали ему пользоваться Интернетом только для домашних заданий. Мы много разговаривали о виртуальном общении и о том, насколько опасным может быть Интернет, но у Питера была голова на плечах. Мы… — Она осеклась, отведя глаза. — Мы доверяли ему.

— Вы знали, что он скачивает?

— Нет.

— А насчет оружия? Вы знаете, где он взял оружие?

Лейси глубоко вздохнула.

— Льюис ходит на охоту. Однажды он даже взял Питера с собой, но ему не очень понравилось. Ружья всегда закрыты в шкафчике…

— А Питер знал, где находится ключ?

— Да, — прошептала Лейси.

— А пистолеты?

— У нас в доме их не было. Я даже не представляю, откуда он их взял.

— Вы когда-нибудь проверяли его комнату? Под кроватью в шкафах и так далее?

Лейси посмотрела ей в глаза.

— Мы всегда уважали его право на личное пространство. Мне кажется, что для ребенка важно иметь собственную комнату, и… — Она крепко сжала губы.

— И?

— И бывает, что когда начинаешь искать, — тихо сказала Лейси, — то находишь то, о чем на самом деле лучше не знать.

Селена подалась вперед, облокотившись о собственные колени.

— Когда это случилось, Лейси?

Лейси подошла к окну и отодвинула занавеску.

— Нужно было знать Джойи, чтобы это понять. Он учился в выпускном классе, отличник, спортсмен. А потом, за неделю до выпуска, он погиб. — Ее рука бездумно перебирала ткань занавески. — Кому-то надо было убрать в его комнате, чтобы все упаковать и выбросить то, что мы не хотели хранить. Мне понадобилось время, но в конце концов я это сделала. Я убирала в ящиках комода и нашла наркотики. Немного порошка в обертке от жевательной резинки, ложку и шприц. Я не знала, что это героин, пока не посмотрела в Интернете. Порошок я спустила в унитаз, а шприц выбросила на работе. — Она повернулась к Селене, лицо ее было красным. — Не верится, что я все это вам рассказываю. Я никогда никому не говорила, даже Льюису. Мне не хотелось, чтобы он — чтобы кто-либо — думал плохо о Джози.

Лейси опять села на диван.

— Я специально не заходила в комнату Питера, потому что боялась того, что могу там обнаружить, — призналась она. — Я не представляла, что может быть что-то еще хуже.

— Вы когда-нибудь заходили к нему, когда он был в комнате? Стучались в дверь или заглядывали?

— Конечно. Я заходила пожелать ему спокойной ночи.

— Чем он обычно занимался в это время?

— Сидел за компьютером, — ответила Лейси. — Почти всегда.

— Вы не видели, что было на мониторе?

— Не знаю. Он всегда сворачивал документы.

— Как он вел себя, если вы неожиданно заходили? Казался расстроенным? Раздраженным? Виноватым?

— Почему мне кажется, что вы его осуждаете? — спросила Лейси. — Разве вы не должны быть на его стороне?

Селена стойко выдержала ее взгляд.

— Единственный способ провести тщательное расследование — это узнать от вас факты, миссис Хьютон. Именно этим я и занимаюсь.

— Он был таким же, как и все подростки, — сказала Лейси. — Ему не нравилось, когда я целовала его перед сном. Но он не казался смущенным. Он не вел себя так, словно что-то скрывал от меня. Вы это хотели узнать?

Селена отложила ручку. Если свидетель начинал защищать подозреваемого, значит, пора было заканчивать беседу. Но Лейси уже не могла остановиться.

— Я никогда не подозревала, что у него какие-то проблемы, — согласилась она. — Я не знала, что Питер из-за чего-то переживает. Я не знала, что он хотел себя убить. Я ничего этого не знала. — Она начала плакать. — Все эти семьи, я не знаю что им сказать. Мне бы очень хотелось, чтобы у меня была возможность сказать им, что я тоже потеряла ребенка. Просто я потеряла его уже очень давно.

Селена обняла эту маленькую женщину.

— Это не ваша вина, — сказала она, потому что знала: Лейси Хьютон было необходимо это услышать.

Словно подыгрывая школьному юмору, директор разместил Клуб читателей Библии в соседней комнате рядом с Альянсом геев и лесбиянок. Они собирались по вторникам, в три тридцать в учебных кабинетах номер 233 и 234. Днем в кабинете 233 вел уроки Эд МакКейб. Среди членов Клуба читателей Библии была дочь местного священника по имени Грейс Мурто. Она погибла в коридоре, ведущем к спортзалу, недалеко от фонтана. Председатель Альянса геев и лесбиянок все еще была в больнице: Натали Зленко, школьный фотограф, заявила о своей ориентации после первого курса, когда пришла на собрание клуба в кабинете 233, чтобы проверить, есть ли на планете такие, как она.

— Нам нельзя разглашать имена, — голос Натали был настолько тихим, что Патрику пришлось наклониться к самой кровати чтобы расслышать ее. За его спиной зорко следила за происходящим мать Натали. Когда он пришел, чтобы задать Натали несколько вопросов, она сказала, что ему лучше уйти, иначе она вызовет полицию. Ему пришлось напомнить, что он и есть полиция.

— Я не прошу тебя называть имена, — сказал Патрик. — Я просто прошу тебя помочь мне, чтобы я смог помочь жюри понять, почему это произошло.

Натали кивнула. Она закрыла глаза.

— Питер Хьютон, — сказал Патрик. — Он когда-нибудь приходил на ваши собрания?

— Один раз, — сказала Натали.

— Он сказал или сделал что-нибудь такое, что тебе запомнилось?