Девятнадцать минут

– Мне тоже, – ответил Питер и протянул руку.

Джордан привлек его к себе и обнял:

– Береги себя.

Когда адвокат направился к выходу из камеры, Питер его окликнул:

– Это ваше.

В руке у Питера были очки, которые Джордан принес перед началом слушаний.

– Оставь. Тебе нужнее.

Питер подошел и сунул их Джордану в карман:

– Мне будет приятно, если вы их сбережете. А смотреть мне больше не на что.

Джордан кивнул, вышел из камеры, попрощался с помощниками шерифа и направился в вестибюль, где его ждала Селена. Перед тем как подойти к ней, он надел очки Питера.

– Зачем ты их напялил? – спросила Селена.

– Они мне нравятся.

– У тебя же стопроцентное зрение.

Джордан отметил про себя, что, когда смотришь сквозь линзы, мир как бы загибается по краям и нужно передвигаться осторожнее.

– Не всегда, – ответил он.

После суда Льюис вернулся к своим любимым цифрам. Откопал кое-какие предварительные данные и обработал их с помощью специальной статистической программы. На этот раз его изыскания не имели отношения к счастью: он выяснял, где, кроме Стерлинга, происходили массовые убийства в школах, и прослеживал ситуацию в этих регионах вплоть до настоящего момента, пытаясь понять, как однажды совершенный акт насилия влияет на экономическую стабильность в будущем. Иными словами, если земной шар выбили у тебя из-под ног, какова вероятность того, что однажды ты снова ступишь на твердую почву?

Как и раньше, Льюис преподавал в колледже Стерлинга основы микроэкономики. Был конец сентября, занятия только начались, но он уже вошел в колею, и лекции шли как по маслу. О модели Кейнса и о конкуренции говорилось так легко, словно этот вводный курс ничем не отличался от предыдущих – от тех, которые доктор Хоутон читал, когда его сына еще не осудили.

После того как в колледже подключили беспроводной Интернет, Льюис по необходимости начал расхаживать во время занятий по аудитории – иначе студенты только и делали бы, что играли в онлайн-покер и переписывались друг с другом. Во время одной из лекций он обратил внимание на двоих ребят-футболистов, которые по очереди пускали струю воды из бутылки с клапаном в шею парню, сидевшему впереди, а когда тот оглядывался, смотрели на доску невинными глазами мальчиков из хора. Льюис не растерялся.

– А теперь ответьте мне, что будет, если установить цену выше точки, обозначенной на графике буквой А? – спросил он и, забрав у качков бутылку, добавил: – Спасибо, мистер Грейвс, у меня как раз пересохло в горле.

Парнишка, которому брызгали в шею, тут же поднял руку. Льюис ему кивнул.

– Никто не захочет покупать эту безделушку за такие деньги. Спрос упадет, а значит, продавец снизит цену, чтобы товар не занимал места на складе.

– Совершенно верно, – сказал Льюис и посмотрел на часы. – Ладно, ребята. В понедельник разберем следующую главу из Мэнкью. И не удивляйтесь, если я в качестве сюрприза дам вам небольшой тест.

– Ну вот! Испортили сюрприз! – откликнулась какая-та девочка.

– Ой! – улыбнулся Льюис.

Когда все повставали и начали собираться, он подошел к мальчику, ответившему на вопрос. Парнишка запихивал учебник в рюкзак, который и без того был так набит книгами, что молния не застегивалась. Льюис обратил внимание на давно не стриженные волосы студента и на портрет Эйнштейна на футболке.

– Вы сегодня хорошо работали.

– Спасибо. – Мальчик переступил с ноги на ногу, очевидно придумывая, что бы еще сказать. – Хм… рад познакомиться с вами. – Он протянул руку. – То есть мы все, конечно, уже знаем вас, но я имел в виду лично…

– Да-да. Напомните, пожалуйста, как вас зовут?

– Питер. Питер Гранфорд.

Льюис открыл рот, но ничего не сказал, а только покачал головой.

– Что? – встревожился парень. – Мне показалось… хм… вы хотели сказать что-то важное.

Доктор Хоутон посмотрел на тезку своего сына – на мальчика, который сутулил плечи, словно боясь занять в мире слишком много места, – и почувствовал знакомую боль: грудь сдавило, как от удара молотком. Так бывало всегда, когда Льюис думал о Питере и его загубленной жизни. Почему же он, отец, не смотрел на сына почаще, пока тот был рядом?! Теперь вот приходилось довольствоваться несовершенными воспоминаниями и – еще хуже! – искать черты своего Питера в лицах чужих людей.

Покопавшись внутри себя, Льюис отыскал и надел ту улыбку, которая часто спасала его, когда радоваться на самом деле было совершенно нечему.

– Да, – сказал он, – это важно. Вы напомнили мне одного человека, которого я когда-то знал.

Только через три недели после оглашения приговора Лейси смогла, собравшись с духом, войти в спальню младшего сына. Теперь было ясно, что домой он не вернется, а значит, не имело смысла сохранять комнату в прежнем виде, который Лейси поддерживала пять месяцев, пока еще теплилась хоть какая-то надежда.