Девятнадцать минут

Алекс подошла совсем близко и обняла его. Когда она уткнулась лицом ему в шею и прерывисто вздохнула, он почувствовал, как всколыхнулась его собственная грудь.

– Кому ты врешь? – сказала она.

У Джордана Макафи день не задался. Когда он выходил из дому, ребенок срыгнул на его костюм. Потом, из-за того что журналисты множились, как кролики, и на парковке не осталось мест, он опоздал в суд на десять минут. Судья Вагнер сделал ему замечание. Плюс ко всему Питер неизвестно почему перестал с ним разговаривать: изредка буркнет что-то – и все.

А задача перед Джорданом стояла нелегкая: сегодня он должен был допрашивать рыцаря в сверкающих доспехах, который ворвался в здание и обезвредил злодея с пистолетом. Роль адвоката выглядела на этом фоне не слишком эффектно.

– Скажите, детектив, – произнес Джордан, приближаясь к Патрику Дюшарму, – после того как вы осмотрели школу вместе с судмедэкспертом, вас направили обратно в отделение полиции?

– Да.

– Питера доставили туда же?

– Да.

– Его поместили в тюремную камеру с решеткой и замком?

– В камеру временного содержания, – поправил Дюшарм.

– На тот момент Питеру уже было предъявлено обвинение?

– Нет.

– Это произошло только утром следующего дня, верно?

– Верно.

– Где Питер провел ночь?

– В окружной тюрьме Графтона.

– Детектив, вы вообще разговаривали с моим подзащитным?

– Да, разговаривал.

– И о чем же?

Дюшарм сложил руки:

– Я предложил ему кофе.

– Он принял ваше предложение?

– Да.

– А о случившемся в школе вы его не расспрашивали?

– Я спросил его, что произошло.

– Какой ответ вы получили?

Детектив нахмурился:

– Он сказал, что хочет видеть мать.

– При этом он заплакал?

– Да.

– Он плакал все время, пока вы пытались его допрашивать, не правда ли?

– Правда.

– Вы спросили его о чем-нибудь еще?

– Нет.

Джордан сделал шаг вперед:

– Вы решили не брать на себя лишнего труда, потому что мой подзащитный был не в состоянии внятно отвечать.

– Я просто не задавал ему больше никаких вопросов, – произнес Дюшарм ровным голосом. – В каком он состоянии, я не знал.

– Итак, вы отвели ребенка, семнадцатилетнего мальчика, который плакал и просился к матери, обратно в вашу камеру временного содержания?

– Да. Но я сказал, что хочу помочь ему.

Джордан, посмотрев на присяжных, выдержал небольшую паузу:

– И что же Питер ответил вам?

– Он посмотрел на меня и сказал: «Это они начали».

Кертис Аппергейт уже двадцать пять лет занимался судебной психиатрической экспертизой. Он имел дипломы трех медицинских колледжей Лиги плюща, его толстым резюме запросто можно было бы подпирать дверь. При лилейно-белой коже он заплетал седые волосы в тугие косички на африканский манер и явился на заседание в яркой рубашке дашики. Диана не особо удивилась бы, если бы он назвал ее сестричкой, как обращаются к своим подружкам темнокожие жители бедных кварталов.

– На чем вы специализируетесь, доктор?

– Я работаю с подростками, склонными к насилию. Провожу судебную экспертизу, определяя, больны ли они, какова природа их заболевания и какое лечение необходимо. Я также излагаю суду свои соображения относительно того, в каком психическом состоянии подросток находился в момент совершения преступления. По заданию ФБР я участвовал в составлении обобщенного психологического портрета подростка, способного на массовое убийство. Материалом послужили сведения о трагедиях, произошедших в старшей школе Терстона, в школах «Рокори» и «Колумбайн», а также в колледже Падьюки.

– Когда вас привлекли к расследованию этого дела?

– В апреле.

– Вы ознакомились с досье Питера Хоутона?

– Да, – ответил Аппергейт, – я изучил все, что вы мне передали, миз Ливен: школьное личное дело, медицинскую карту, полицейские отчеты, стенограммы допросов, проведенных детективом Дюшармом.

– Что вы искали во всех этих материалах?

– Признаки психического заболевания, – сказал Аппергейт. – Медицинское объяснение его поведения. Психосоциальный конструкт, аналогичный тому, который я наблюдал у других преступников, совершавших массовые убийства в школах.

Обведя взглядом усталые скучающие лица присяжных, Диана спросила:

– Удалось ли вам в результате проведенного исследования с достаточно высокой степенью достоверности сделать вывод о психическом состоянии, в котором Питер Хоутон находился шестого марта две тысячи седьмого года?

– Да. – Повернувшись к присяжным, Аппергейт громко и с расстановкой произнес: – В тот момент, когда Питер Хоутон открыл стрельбу в старшей школе Стерлинга, он не страдал никаким психическим заболеванием.

– Расскажите, пожалуйста, как вы пришли к такому выводу.

– Под вменяемостью понимается способность человека поддерживать связь с реальностью настоящего момента и адекватно воспринимать собственные действия. Собранные доказательства указывают на то, что Питер на протяжении некоторого времени готовился к совершению преступления: запасался оружием и патронами, составлял список жертв, репетировал свой Армагеддон с помощью собственной компьютерной игры. Он начал стрелять не в результате внезапного затмения, а сообразно тщательно продуманному плану.

– Есть ли другие примеры, указывающие на преступный умысел?