Девятая жизнь нечисти

– То есть, папаша, вы желаете, чтобы я вас поучил жизни? – засмеявшись, спросил Наумчик.

– Вроде того…

– В таком случае вот мой совет. Думаю, вам нужно отсюда уезжать.

– Куда, интересно?

– В какой-нибудь крупный город, лучше всего в Москву.

– Но я уже жил в Одессе. Мне не понравилось. Шума много, а толку мало.

– Москва – не Одесса! – веско заметил Наумчик. – И равнять нечего.

– И в Москве я бывал… Помню в восемнадцатом годе…

– Те времена лучше не вспоминать, – перебил отца Наумчик. – Было, не было… Конечно, вы, папаша, можете и дальше бултыхаться в здешнем болоте, но учтите одно: рано или поздно за вами придут.

– А ты мне поможешь… – полувопросительно, полуутвердительно заявил Хаим.

– Это, папаша, маком, – хмыкнул Наумчик. – Кто я такой?! Начнешь вам помогать, следом загребут… за компанию, так сказать. Тут нужно действовать иначе. Между прочим, я приехал не один, а со своим другом Соловьем.

– Что за Соловей такой? Может, Соловейчик? Он что, аид[4]?

– Русский парень. Товарищ мой задушевный, воевали вместе в гражданскую. Он теперь большой человек. Если на царские звания переводить – полковник, а по должности – зам. командира дивизии. И… – тут Наумчик многозначительно поднял палец к носу, – … человек неженатый.

– Как понимать твои намеки? – изумился Хаим.

– Думайте, папаша… Ведь вы всегда неплохо соображали.

– Ты хочешь сказать, что Енту нужно выдать замуж за твоего Соловья?!

– А почему бы и нет? Колька без пяти минут генерал…

– Да в уме ли ты?! Он же не наш!

– Ничего… неважно. Примеров много. Вон хоть Тору возьми. Эсфирь вышла замуж за этого… как его? Забыл! Что царь – помню, а как звать – не помню.

– Артаксеркс.

– Вот-вот. И народ Израиля потом спасла от козней амановых. Ведь так?

– Дурацкий пример. При чем тут Эсфирь?! Еврейская девушка выходит замуж за русского. Где ж это видано?!

– Нынче времена другие. В Москве сплошь и рядом подобные вещи наблюдаются. Если хочешь знать: у красного героя товарища Ворошилова жена – еврейка…

– Не может быть!

– Партбилетом отвечаю.

Хаим потрясенно молчал, обдумывая услышанное.

– Ну, хорошо, – наконец заметил он. – Допустим. Но захочет ли твой Соловей жениться на нашей Ентеле? Ведь он ее даже не видел?

– Как увидит – сразу захочет, – авторитетно заметил Наумчик. – Ведь не девушка, а… – он не договорил, а лишь причмокнул губами в знак восхищения. – Красивая, умная, скромная… Надеюсь, никакие сплетни про нее по дворам не гуляют?

– Что ты, что ты! – замахал руками Хаим. – Наша Ентеле чиста, как голубица. Вот ты все про этого Соловья твердишь, сынок. Да где же он сам?

– Заехал по служебной надобности в одно место, – уклончиво пояснил Наумчик. – Через день-другой будет здесь. Мы с ним заранее договорились. Понимаете, папаша, при его чинах пора бы ему уже жениться. А то начальство в недоумение приходит.

– Отчего же он раньше этого не сделал?

– Война, понимаешь ли, фронты… Была у него вроде жена, да, говорят, померла в двадцатом… Если наша малютка выйдет за него, то следом и вам с мамеле можно отсюда сваливать.

– А где проживает твой Соловей? В самой Москве?

– Как сказать… – замялся Наумчик. – Пока неясно.

– То есть?..

– Его переводят на Украину. Может, в Киеве будет служить, а может, и в самом Харькове. Но обустроиться в Москве, я считаю, он вам поможет.

– Вот скажи мне, сынок, ты это все только что придумал или давно?

– Вы это, папаша, о чем?

– Да о твоих планах.

– По правде, насчет Енты прямо сейчас возникло, а за вас давно мыслил. Навел, понимаешь, справки: живы ли, здоровы… Не ехать же на пепелище. А тута бачу: яка гарна дивчина и пропадае… Ну и враз про Кольку мысля. Подходящий жених для нашей малютки.

– А собой-то он как?

– Орел парень! В плечах косая сажень, рост высоченный, а лицо – кровь с молоком. Видный, одним словом, мужчина. Даром, что ли, Соловьем кличут.

– Но Ентеле… Она-то как воспримет?.. А тут еще Мошка этот…

– Какой Мошка?

– Да Моисей! Вздыхатель ейный. Я же тебе рассказывал… Мудрец который…

– Со вздыхателями вы сами разбирайтесь. Хотите жить в этой дыре, выдавайте ее за каббалистов, талмудистов, ешиботников, не знаю, за кого еще. Но времена нынче другие, папаша. Сегодня вы торгуете, а завтра, глядишь, на Соловках киркой махаете. Так что думайте.

И долго в ту ночь ворочался Хаим на своей скрипучей кровати рядом с храпящей Хавой. Размышлял над словами сына. Нарисованная Наумчиком картина выглядела, конечно, весьма заманчиво, но уж больно нереально. Хотя чего в жизни не бывает! И в Москву перебраться очень даже хотелось… Да и выдать дочку за солидного, надежного человека, пусть даже и русского… Неужели Наумчик не соврал про Ворошилова?! Но такими вещами не шутят. Значит, правда… А Мошка?.. Ну что он может дать Ентеле? Свою сомнительную ученость?.. Кому это сейчас нужно…

Наконец сон пришел к косоглазому балагуле, и он захрапел еще громче, чем жена.

Прошло два дня. В течение этого времени Хаим к теме замужества дочери больше не возвращался. Он ждал появления таинственного Соловья. Лишь время от времени Хаим многозначительно подмигивал сыну, намекая на некую тайну между ними.