Девятая рота (сборник)

Лютый трясущимися пальцами достал спичку, попытался попасть по коробку и выронил. Джоконда щелкнул зажигалкой, остальные прикурили, придерживая его пляшущую на весу руку.

– Это что, каждый раз тебя на горбу таскать, Воробей? – сказал Лютый. – Своего барахла мало.

– Ну убей меня теперь! – взвизгнул вдруг Воробей. – Ну убей! Давай! – Он вдруг кинулся на Лютого, вцепился в него обеими руками.

– Да отвали ты! – Лютый оттолкнул его. Воробей отлетел и скорчился на траве, истерически всхлипывая.

– Я не могу так больше… Я не могу… Я так не могу… Не могу больше… Не могу, не могу…

– Да заткнешься ты? – Ряба пошарил вокруг и швырнул в него коробком. – Не можешь – катись отсюда! Завтра построение – выйди да скажи.

– И выйду! – крикнул Воробей. – Выйду! Что, презираете меня, да? – лихорадочно оглядел он пацанов. – А мне плевать! Плевал я на вас на всех, поняли? – Он действительно плюнул, но тягучая слюна повисла на губах. Он растер ее ладонью и затих, опустив голову.

– А там Оля ждет не дождется, – глумливо подмигнул Чугун и показал: вот так, вот так.

Помолчали, дымя папиросами, не глядя друг на друга.

– А еще вниз столько же, – сказал Стас, глядя в долину. – Может, разбежаться и… – кивнул он. – Чтоб долго не мучиться.

– Слышь, Пиночет, – окликнул Джоконда Бекбулатова. – Ты ведь чеченец?

– Ну так что?

– Как же ты против своих воевать будешь?

– Слушай, какие они мне свои? – с полоборота завелся Пиночет. – Ты думай, что говоришь, да? У меня дед воевал, прадед воевал, прапрадед воевал…

– Да я не о том, – ухмыльнулся Джоконда. – Ты же мусульманин. И там мусульмане. Аллах не простит.

– Слушай, отвали, да?

– Пиночет, а ты обрезанный? – спросил Лютый.

– А тебе чего? – насторожился тот.

– Покажи.

– Слушай, раком становись – покажу! – вышел из себя Пиночет.

Посмеялись и снова замолчали.

– Я тоже завтра выхожу, пацаны, – сказал вдруг молчавший до этого Серый. – Мать письмо прислала, давно уже, – достал он в подтверждение листок. – Болеет она. Если убьют… У нее ж вообще никого, кроме меня… Я один не вышел бы, как последний чмырь. Ну чо, пацаны? – Он оглядел ребят. – Никто больше?

Все отводили глаза.

– Парни говорили, в Афгане неделю на боевых по горам шаришься, две на базе кайфуешь, – сказал Ряба. – А тут с Дыгалой до войны не доживешь, раньше сдохнешь.

– Ну так что, Ряба?

Тот глубоко затянулся, выдохнул – и отрицательно покачал головой.

– Ну что, Воробей, договорились? – неуверенно спросил Серый. – Только вместе выходим, да?

Тот кивнул, не поднимая головы.

На построение Дыгало надел парадку с двумя медалями. Полк выстроился на плацу. Комполка, приземистый мужик без шеи, с короткими мощными руками, говорил зычным голосом, привычно коротко рубя фразы, будто командовал атакой:

– Двенадцатого декабря. Находясь на боевом выходе. В районе перевала Кандагар. Взвод попал под шквальный огонь превосходящих сил противника…

Замерший в строю Воробей покосился на Серого. Тот чуть заметно вопросительно кивнул. Воробей отвел глаза. Дыгало грозно зыркнул на них, и все снова замерли.

– Пулеметчик гвардии рядовой Самылин. Выпускник второй роты нашего полка. Остался прикрывать отход своих товарищей, лично уничтожил восемь единиц живой силы противника. А когда кончились патроны, подорвал себя гранатой. Вместе с окружившими его душманами. За мужество и героизм, проявленные при оказании интернациональной помощи братскому афганскому народу. Рядовой Самылин представлен к ордену Красного Знамени посмертно! Вот так воюют наши ребята! – повысил голос полковник. – В честь нашего погибшего товарища! Полк! На караул!

Офицеры и сержанты отдали честь, пацаны повернули головы на склоненное знамя.

Выдержав паузу, полковник двинулся вдоль строя, оглядывая обращенные к нему лица.

– Каждый из вас. Сам. Добровольно. Принял решение служить в Афганистане. Я должен задать вам вопрос. Есть ли среди вас те, кто передумал? Я не буду спрашивать о причинах. Вы просто продолжите службу в других частях на территории страны. Итак! – Он остановился перед строем. – Кто не хочет ехать в Афганистан – два шага вперед!

Воробей замер, глядя под ноги, напряженно ссутулившись. Серый отчаянно смотрел на него. Воробей покосился в другую сторону, поймал взгляд Лютого, Джоконды, других пацанов, глянул вдоль бесконечного неподвижного строя. Подался плечами вперед, пытаясь сделать эти два спасительных шага, – и остался на месте.

Полковник последний раз оглядел строй и вскинул ладонь к козырьку.

– Благодарю за службу!

– Служим Советскому Союзу! – грянул строй.

Воробей обреченно, бессильно опустил плечи.

На доске в учебном классе висела карта Афганистана. Занятия вел капитан, не по-армейски лощеный, с узким породистым лицом и ухоженными руками, не сходящей с губ иронической улыбкой и негромким голосом. Даже форма на нем сидела как-то по-особому.

– Минимум знаний, необходимый для общения с местным населением, вы почерпнете из этой памятки, – указал он на тощие брошюрки, лежащие на столе у каждого. – Но главное, что вы должны помнить, когда окажетесь по ту сторону границы, – что вы находитесь в исламском государстве…