Девять жизней. Минус одна

С год назад на второй половине дома поселился внук хозяйки со своей женой. Этой весной у них появился младенец, — часто пищащий человеческий детеныш. Как же его бесили эти детские вопли! Пару раз он даже сумел запрыгнуть в кроватку, пытаясь разобраться с этим пищащим недоразумением, но не тут-то было. Всякий раз его тут же с бранью хватали и выбрасывали за дверь. Начинались крики, брань и еще большие вопли, и долгие выяснения отношений с хозяйкой. Зачем вообще хозяйка пустила их к себе, он категорически не понимал.

В какой-то момент внук хозяйки, несмотря на его отчаянное сопротивление, запихнул его в переноску и отвез в вонючую клинику, которую он терпеть не мог. Там ему какие-то тетки в белом всякий раз что-то кололи, весьма беспардонно трогали и ощупывали. Они хоть и встречали его почетным прозвищем «Рыжая бестия», но при этом совершенно непостижимым образом умудрялись уворачиваться от его когтей и острых зубов. Вот и в этот раз, зажав так, что не пошевельнешься, со словами «Допрыгался, Рыжий демон!» ему что-то вкололи. Сразу сильно зашумело в ушах и он почувствовал, что отключается.

Очнулся он сильно дезориентированным в пространстве и уже со странными повязками на лапах. Его очень тошнило, а бесячие повязки давили, сильно мешали и создавали очень неприятные и крайне болезненные ощущения в лапах. Впрочем, вскоре он пришел в себя и легко разделался с повязками, которые оставили ему на память странное ощущение пустоты в подушечках пальцев. Лапы некоторое время ещё продолжали противно ныть, а потому он решил на всякий случай держаться от внука хозяйки подальше, мало ли что тому еще взбредёт в голову! Но на улицу его не пускали еще долго.

И вот настал его час, наконец-то снова свобода!

Он не спеша вышел на крыльцо, повел носом по ветру, ощущая его дуновение кончиками своих длинных усов. Немного посидел на нагретом деревянном крылечке, жмурясь от яркого и теплого дневного солнца, и впитывая это тепло всем телом. Пора обходить территорию.

Обойдя двор и убедившись, что ничего не изменилось, он пошел в сторону хорошо знакомой дырки в заборе, ведущей прямо в переулок. Сначала прогулялся вдоль забора, с удовольствием осязая мягкую траву, чуть проминавшуюся под его сильными лапами, и поглядывая на шустрых воробьев, копошащихся на дороге. Охота на них была делом привычным и приятным, но не первоочередным. Сейчас он направлялся в сторону синего дома, где жил серый большой кот, который то и дело забывал кто здесь хозяин и пытался качать права. Навестить его нужно было пренепременно и как можно скорей, — ничего так не укрепляет пошатнувший за долгое отсутствие авторитет, как хорошая взбучка, после которой противник со всех ног улепетывает под защиту дома и домашних, роняя за собой клочья серой шерсти!

Он завернул за угол… и встал, распушив хвост и выгнув спину. Прямо напротив него всего в паре метров стоял его давний недруг, здоровенный злющий коричневый пес, помесь овчарки с чем-то еще. Надо было срочно ретироваться.

К счастью, совсем рядом рос отличный дуб, с которого можно было спокойно перепрыгнуть на яблоню соседнего участка. Рыжий не раз использовал его толстые ветви, чтобы в жаркие дни полежать в тени листвы, наблюдая за происходящим за забором, или переждать время в других, подобных этой, переделках.

Одним прыжком он одолел расстояние до толстого дерева и стремительно почти взлетел на нижнюю ветку… Но рыжие сильные лапы, лишенные когтей, вдруг предательски соскользнули с толстой шершавой коры, и он растерянно и беспомощно плюхнулся прямо под ноги разъяренной коричневой бестии, скалящей зубы.

Сон не последний. Жизнь пятая, шестая, седьмая, восьмая и девятая

Они попискивали от холода, пытаясь позвать маму на помощь. Мама наверняка смогла бы их защитить от этого ледяного больно жалящего ветра, и уж точно, крепко держа за загривок, перенесла бы в какое-нибудь более теплое и уютное место. Но мама все не приходила. Их было пятеро, в этой коробке. Они сильно жались друг к другу, дрожа от холода, пытаясь согреться, но это совсем не помогало. Издаваемый ими слабый писк становился все более тихим и хриплым.

Окончательно замерзая и напоследок сипло пискнув из последних сил, она почувствовала, как совсем рядом с ней тельце братика вдруг стало совсем холодным…

***

…Она резко проснулась. С трудом дыша, задыхаясь от ужаса и колотясь в сильном ознобе несколько секунд приходила в себя. Словно почувствовав ее состояние, роскошная плюшевая дымчато-серая Неслышка запрыгнула на диван, и нежно урча, принялась обтираться о ее щеку, словно успокаивая. Зарыдав, порывисто обняла и прижала к себе одной рукой ничуть не сопротивляющуюся кошку, другой утирая текущие по щекам слезы, — та лишь еще громче заурчала.