Девять жизней

– А вы не понимаете? Глории было не меньше тридцати девяти, это я знаю точно. Она работала на «Альгамбре» в редакции научно-популярных программ задолго до того, как я пришла на студию. Она чрезвычайно заботилась о своей внешности. Никогда не позволяла себя фотографировать, если не имела возможности отретушировать фотографию. И еще страшно любила деньги, тащила и тащила из Саймона. А потом ушла от него – считала, что он плохо ее содержит. Ей был нужен не маленький домик в городе, а вилла за миллион фунтов. Но теперь все думают – и будут думать, – что она была молода и прекрасна, а ее погубила злая старуха!..

Мы подождали, пока Делиз закончит записывать слова Кэт. Они совпадали с тем, что писали в газетах, но можно ли было считать ее неприязнь к Глории достаточным для убийства мотивом? Несомненно, она нуждалась в очень искусном защитнике.

– Вы ненавидели Глорию, Кэт? – спросил я, используя подходящий момент.

– Конечно же нет! Я была удивлена и уязвлена, когда Саймон так неожиданно на ней женился. Он ведь жил со мной, но Саймон непредсказуем. Потом она ушла с «Альгамбры» и поступила в исследовательский отдел «Нортерн Пайонирс Банк». С тех пор я ее почти не видела. Потом однажды поздно вечером Саймон приехал ко мне и попросил разрешения остаться. Они разошлись – я так и не узнала, из-за чего, но это не имело никакого отношения ко мне.

Вспомнив, как Риштон хвастался мне, что расстается с женщинами даже за попытку вмешаться в рацион его питания, я нашел слова Кэт очень правдоподобными.

– А Саймон? Как вы думаете, не могло ли у него быть какого-то неизвестного вам мотива устранить Глорию? Не могла она начать чем-нибудь его шантажировать?

Кэт вздрогнула, хотя в комнате было тепло. Она закурила вторую сигарету и положила окурок первой на ручку кресла. Пепельницы не было.

– Саймон очень эгоцентричен, но он не способен на убийство. Он живет в вымышленном мире, создание очередного персонажа для «Следеридж-Пит» – главный смысл его жизни. Кроме того, он не умеет хранить тайны; я провела рядом с ним много месяцев, кому, как не мне, это знать.

– А если все-таки шантаж? – не успокаивался я. – Меня наняли, чтобы доставить конверт с деньгами, но подлинные мотивы этого поручения мне неизвестны.

– Да нет же, какой шантаж, – отмахнулась она.

– Но тогда что же? – спросила Делиз.

– Об этом надо спрашивать у Саймона, – вызывающе ответила Кэт.

– Хорошо. Мог ли кто-нибудь пытаться воздействовать на Саймона, убив его жену? – спросил я.

Кэт печально покачала головой. Я представлял себе ее состояние. Все эти вопросы она слышала уже тысячу раз. Я решил прекратить, пока она не впала в полную прострацию. В случае необходимости мы всегда имели возможность встретиться, а если она что-то скрывала, я не хотел, чтобы мой нажим становился очевиден.

– Я вижу, вы не хотите рассказывать нам всего, – сказал я, прежде чем попрощаться. – Конечно, вы сообщили нам массу полезной информации, но если захотите сказать что-то еще – пожалуйста, свяжитесь с нами.

Вместо ответа Кэт измученно улыбнулась. Под глазами у нее темнели круги.

Идя к выходу, я обратил внимание, что охрана здания оставляет желать лучшего. Каждый корпус был огражден, по периметру территории тянулся забор с колючей проволокой наверху. Через равные промежутки стояла высокие столбы с видеокамерами наверху. Делиз заметила, что я осматриваю местность, но выступила со своими комментариями только когда мы проезжали военный мемориал в Стайал-Виллидж, в миле от тюрьмы.

– Робин Гуд собирается освободить несчастную пленницу от злого шерифа?

– Нет, просто профессиональное любопытство, – беззаботно ответил я.

– Зачем мы тратим время? Совершенно очевидно, что она виновна, – кипятилась Делиз. Я съехал на обочину и остановился.

– Слава богу, что ты не судья, Делиз. Откуда такая уверенность? – спросил я спокойно.

Делиз подняла левую руку и начала загибать ее пальцы правой, словно объясняя очевидные вещи круглому идиоту.