Девять жизней

На Блошином мосту было не продохнуть как от толпы оборванцев, так и от вони, которую они распространяли. Нищие собирались здесь, сколько он себя помнил. Они плотно рассаживались вдоль перил и выставляли на продажу все, что могли украсть, смастерить или вырастить. Массивное каменное сооружение с легкостью вмещало всех желающих. Конечно, любой уважающий себя житель Денпорта пришел бы сюда в поисках товара лишь в самом крайнем случае. Однако при желании и зная определенных людей здесь можно было найти все что угодно, от дурмана до любовных утех… на любой вкус и кошелек.

Улей по праву считался самым опасным местом во всем уделе. В Торговом квартале, не говоря уже о самой Крепости, стражники встречались на каждом шагу. В Тихий Город и Портовый район они тоже наведывались, правда, не так часто и больше мимоходом. Что же до Улья… Велфорд не помнил, когда в последний раз видел на его улицах живого солдата.

Стоило ему перейти на другой берег и на пару дюжин шагов отойти от реки, как заковыристый лабиринт незамедлительно принял его в свои недра. У пришлых людей с непривычки слезились глаза и неизбежно начинался безудержный кашель. Докучливый душок Тихого Города на фоне зловонного Улья казался ароматом надушенной девственницы, а его дороги – королевскими трактами. Здесь не было даже намека на архитектуру. Деревянные лачуги, похожие на гнилые ящики, жались друг к другу, громоздились одна на другую, образуя сложную систему многоярусных переходов, проулков и тоннелей. Заблудиться в таком хитросплетении не составляло ни малейшего труда, поэтому жители остальных районов редко отваживались перейти через Тайпан без местного проводника. Храбрецов и просто идиотов, пренебрегших этим простым правилом, в лучшем случае находили в нескольких лигах ниже по течению.

Велфорд был своим, но даже он, всякий раз блуждая по паутине проходов, оставался начеку. В конце концов, всех врагов не упомнишь, а кинжалу нет разницы, мускулистая у тебя спина или заплывшая жиром.

3.

Один из глухих тупиков закончился ржавой, но все еще неприступно-крепкой дверью. Велфорд постучал. Дребезжание металла разнеслось по округе колокольным звоном, распугав крыс. Стайка воробьев сорвалась с крыши и метнулась за угол. Какое-то время мужчина слышал только собственное дыхание, но вскоре с той стороны раздался приглушенный голос:

– Хто там еще пфипефшя?

– Идиот, – бесцветно ответил Велфорд, скрестив могучие руки на груди.

Тихо проскрежетав, в сторону отъехала смотровая шторка, и в проеме показалась пара впалых глаз, окруженных глубокими каньонами морщин. Старик скользнул взглядом по визитеру, посмотрел по сторонам и скрылся из вида так же внезапно, как и появился. Громовым раскатом лязгнул засов, и дверь, возмущенно заскрипев, распахнулась.

Переступив порог, Велфорд оказался в небольшом зале, душном и мрачном. Столов в заведении было не больше десяти, да и те пустовали. В дальнем конце комнаты громоздилось сооружение из старых комодов и досок, отдаленно напоминающее стойку. В углу одиноко светил масляный фонарь, тщетно пытаясь разогнать темноту.

– Шдофова, бошш! – прошамкал старик у двери и беззубо улыбнулся. – А мы тебя пофаньше шдаи.

– Я же просил не называть меня боссом, – Утес нахмурился для вида и двинулся к управляющему.

– Велфорд Моллин! Добро пожаловать в Логово! – отсалютовал корчмарь и потянулся к ящику на полу. – Тебе как обычно?

– Как обычно, – подтвердил тот, усаживаясь на высокий табурет. – Где все?

– На улице, – наполнив глубокий стакан до краев, низкорослый мужичок поставил на столешницу тарелку с маринованными огурцами. – Кто-то в Тихом, кто-то здесь. Как ты и распорядился.

Велфорд кивнул и обернулся к старику:

– Скряга, запали еще пару ламп, не видно же ни хрена!

Взяв наполненный сосуд, он поднес его к глазам и пристально вгляделся в содержимое. В теплом свете дрожащего пламени жидкость казалась темно-коричневой, точно дерево, покрытое лаком.

– А Лестер? Мне он нужен. – Велфорд расправился с напитком в два глотка и, медленно выдохнув, засунул в рот холодный огурец. Ром ароматной горечью ошпарил глотку и жидким огнем спустился в живот, оставив после себя приятное тепло.

– Акробат? Несколько дней его не видел, – признался корчмарь. – Эта птица мне не докладывается. Принципиально. Ты бы потолковал с этим позером, а то возомнил из себя невесть что…

– Обязательно, Патрик, – перебил его Велфорд. – А пока достань мне чем писать.

Когда перед ним появилось все необходимое, он обмакнул острый кончик пера в чернила и быстро заскреб по пергаменту. В почти идеальной тишине звук этот казался шелестом сухих листьев, потревоженных граблями. Когда Велфорд закончил, перед ним покоились несколько листов, исписанных мелкой и аккуратной вязью.