Девять жизней

– Тоже мне, Майкл Джордан[18], – вмешался Костя, смерив Щеглова взглядом. – Можно подумать, с тобой все так и рвутся играть в одной команде. И вы тоже, чего разворчались? Не корову же проиграли.

Ромку затопила волна безграничной благодарности Косте, но жгучий стыд никуда не делся. Оттого весь день настроение было хуже некуда. Да ещё, как выяснилось позже, Ромка где-то посеял тридцать рублей, что мать дала на молоко и завтрашний обед.

Обнаружил пропажу уже в гастрономе, отстояв почти всю очередь. Ромка судорожно обшарил карманы, сумку с учебниками – денег не было. «Наверное, на физкультуре выпали», – подумал он с тоской. И уж было собрался вернуть пакет с молоком и извиниться перед кассиром, как вспомнил заплаканное лицо матери. Что он ей скажет? Потерял деньги? Она и так трясётся теперь над каждым рублём. И снова видеть её слёзы? Ромка быстро, отчаянно, будто боясь передумать, вдавил кнопочку на часах, и время замерло. Схватив молоко, он пулей выбежал из гастронома.

Странно, но на этот раз стыда почти не было. Скорее, наоборот, Ромка чувствовал какой-то задор, точно рискнул и выиграл. А победителей не судят. Даже гнетущее чувство, которое он испытывал после позора на физкультуре, ослабло. А за ужином, черпая ложкой гороховую кашу, вдруг подумал, что можно было бы прихватить не только молоко, но и колбасу, и те же булочки, и конфеты – да что угодно. Наелись бы досыта.

На другой день сразу после школы Ромка прямиком направился в уже знакомый гастроном. Однако, покрутившись по небольшому залу, решил, что рядом с домом промышлять не стоит – мало ли.

В трёх остановках, Ромка знал, был ещё один магазин. Туда он и пошёл, но по пути ему встретилась столовая. Живот тут же предательски заурчал, желудок подвело. Ведь Ромка сегодня остался без обеда: деньги-то потерял. Да и какой там обед на десять рублей? Стакан чая и коржик. Но всё равно хоть что-то, а так в животе совсем уж пусто и тоскливо. Ноги сами завернули в столовую. И пусть в карманах ни рубля, но есть же часы!

В столовой было почти пусто. Ещё бы – обед давно прошел, всё смели подчистую. Даже жалко тратить волшебство на слипшиеся макароны с крохотной серой тефтелькой – единственное, что осталось на витрине. Грешным делом подумал, не залезть ли в кассу – как раз и кассирша куда-то вышла. Но тут же сам себя одёрнул. Нет, это уже грабёж называется. Это уж совсем плохо! Да и кассирша вернулась. В руках она держала туго набитую хозяйственную сумку. Ромка высмотрел палку колбасы и батон.

– Ну, чего стоим? Брать будем или…

Договорить она не успела – сработала кнопка. А в следующее мгновение Ромка уже мчался прочь, унося сумку кассирши.

Улов оказался недурён: помимо колбасы и батона в сумке были консервы, сыр, масло, сардельки, пачка чая, яблоки и булочки с изюмом.

Галина Фёдоровна, вернувшись с работы и увидав такое пиршество, от изумления аж онемела. А немного придя в себя, потрясённо спросила:

– Ром, откуда это? Столько всего!

Но Ромка уже продумал «легенду» и, как ни совестно было врать, сказал, что весь день грузил ящики и ему заплатили провизией. Мать поверила: такое практиковалось сплошь и рядом. Однако отметила, что, видать, крепко поработал, раз так щедро вознаградили. Ромка скромно потупился и пошёл спать, чтобы случайно не засыпаться на маминых вопросах.

Глава 5

Потихоньку Ромка стал приворовывать продукты на рынке, в продовольственных магазинах, в столовых. За три дня он обошёл все близлежащие гастрономы и торговые ряды и до отказа забил холодильник всякой снедью. В последний раз утянул даже баночку икры – такой деликатес они с матерью давным-давно не пробовали.

Людей не трогал – это табу. Не прикасался и к деньгам. Почему-то ему казалось, что это намного хуже, постыднее. А таскать еду привык быстро и не судил себя строго. Тем более мать даже как будто расцвела: и румянец на щеках заиграл, и в глазах появился блеск, и даже голос стал звонче без этих горестных ноток. Так приятно было видеть её довольной, а не понурой или сердитой, как обычно. А смех её и вовсе искупал те неясные угрызения совести, что мучили его вначале. Теперь Ромка чувствовал себя добытчиком.

Сытый Ромка вскоре потерял интерес к продуктовым магазинам и стал поглядывать в сторону вещевого рынка: неплохо было бы приодеться. А то курточке его латаной-перелатаной сто лет в обед. И брюки у него уже лоснятся, и обшлага на пиджаке мелкой бахромой пошли. Да и переобуться не мешало бы. А ещё Ромка давно мечтал иметь собственный магнитофон. Двухкассетный и с радио, как у Кости. А для матери можно будет телевизор умыкнуть – вместо их громоздкого допотопного ящика. И видак в придачу! Да много всего. Но это потом, это надо уже с опытом, деловито рассуждал Ромка, всё успешнее заглушая слабые протесты совести.