Девять вязов

Она допила свой чай, почти что подсознательно желая, чтобы это был «Джек Дэниелс» со льдом, но эта мысль была мимолетной, пролетела фоном и тут же растворилась. Кейт поставила пустой стакан на фортепиано и, подойдя к книжному шкафу, пробежала глазами по полкам с романами, детективами и научными сборниками. В дальний конец одной из полок была заткнута книга в твердой обложке – «Не мой сын» Энид Конуэй.

Кейт достала книгу. На обложке был коллаж из фотографий. На правом снимке шестнадцатилетняя Энид держит на руках маленького Питера. Фотография была искусственно размыта, чтобы добавить ностальгическую нотку: маленький Питер смотрит в камеру, широко раскрыв глаза, и Энид глядит на него с обожанием. Позади Энид – молодой девушки с грубыми чертами, копной длинных темных волос, в длинном струящемся платье – виднеется вывеска «Дом для незамужних матерей г. Олдерн». Из окна на них смотрит монахиня в строгом черно-белом одеянии.

На другой стороне была фотография Питера Конуэя, сделанная в день, когда он давал показания на предварительном слушании. На снимке он был закован в наручники и ухмылялся в камеру. В глазах безумие. «Безумный, гипнотический взгляд» – как описали его тогда в одной из газет. На фотографии у него все еще были швы над левой бровью – даже будучи в полубессознательном состоянии в квартире Кейт в Детфорде, он яростно сопротивлялся при аресте.

Кейт открыла книгу и пролистала страницы. Ей на глаза сразу же попалась подпись и трогательное посвящение от Энид: ГОРИ В АДУ, СУКА. ЭНИД КОНУЭЙ.

Кейт вспомнила, как однажды вечером показала книгу Майре, когда та только стала ее поручителем.

– Посмотри на это с другой стороны. Моя свекровь ни разу даже не купила мне ни одной книги! – съязвила тогда Майра.

Это помогло Кейт посмеяться над всей этой отвратительной историей. Она открыла алфавитный указатель, начала просматривать и наткнулась на заголовок «Ямайка Инн» на 118 странице. С колотящимся сердцем она нашла нужный параграф.

«Мы провели столько счастливых каникул в Дартмуре. Нет ничего лучше, чем свет божий, да и Питер очень любил проводить время на свежем воздухе, он ведь рос очень слабым, болезненным ребенком, постоянно мучился простудами и кашлем. У нашего местного викария, Отца Пола Джонсона, были связи в нескольких пансионатах, принадлежавших Христианской общине, и нам было позволено останавливаться там, часто бесплатно, во время наших каникул. Нашей первой остановкой был „Брюэрз Инн“. Это был маленький уютный паб в глуши с видом на Хай Тор…»

Как громом пораженная от упоминания холма, Кейт чуть не выронила книгу. Она продолжила читать.

«В первый день мы собрали все для пикника и забрались на Хай Тор, потому что Питер очень хотел попробовать найти ящик для леттербоксинга. В нескольких местах в Дартмуре установлены почтовые ящики, где можно оставить открытку для следующего человека, который найдет ящик и откроет его. Когда мы дошли до вершины холма, то оказались слегка разочарованы, потому что в почтовом ящике ничего не было. В „Ямайка Инн“, одном из пабов, в которых мы останавливались, Питер купил открытку, и эту открытку, адресованную мне с милой подписью, он и положил в ящик. А потом, через пять недель после того как мы вернулись домой, открытка вернулась с почтовой маркой из Австралии, из Сиднея! Женщина, владелица приюта для собак, была в Британии на отдыхе и везла открытку с собой, всю дорогу до дома, чтобы отправить ее оттуда…»

Кейт открыла приложение с фотографиями в конце книги, напечатанными на глянцевой бумаге, и на третьей странице она нашла две картинки, «Ямайка Инн» спереди и сзади и обратная сторона открытки, коряво подписанная Питером.