Девять с половиной идей

Дело оставалось за малым – утешить оскорбленного мужчину. Через неделю, когда ненависть ко всему женскому полу улеглась, Михаил Иванович стал обращать внимание на других дам. Скоро Инна стала частым гостем в его пятикомнатной квартире, утешила Ростецкого и добилась того, что ей нужно.

Их отношения длились не очень долго, однако Инна использовала это время с большой выгодой для себя. Как-то вечером, когда Ростецкий, обессиленный, пришел с работы, Инна, приготовив ему романтический ужин, завела разговор о том, что у нее есть брат, единственный брат, и что ей очень не хочется потерять его.

– Так в чем же дело, – спросил Михаил Иванович, насытясь и придя в игривое настроение. – Разве он собирается умереть?

Он протянул руки, чтобы схватить Инну, однако та ловко увернулась от него. Она решила, что пока он не выполнит ее просьбу, ни о каком сексе не может быть и речи.

– Все очень просто, милый, – сказала она. – Тебе это ничего не стоит. Я не хочу, чтобы он шел в армию, и ты в состоянии это провернуть.

– Ну как же, не так-то все легко, – стал тянуть время Ростецкий, подбираясь к Инне. Халат на нем распахнулся, обнажая его объемистый живот и волосатую грудь. – Как-нибудь потом, а сейчас я хочу…

– А я не хочу, дорогой, – ответила она. – Или сейчас, или больше никогда. У тебя ведь есть власть, ты все можешь…

– Ладно, – ответил Михаил Иванович. – Но ты мне за это должна! – И он бросился на нее, после чего последовали привычные вздохи, поцелуи, закатывание глаз и мнимый экстаз.

Она смогла добиться своего – менее чем через неделю у нее в руках оказался документ, удостоверяющий, что ее брат, Блажко Алексей Павлович, негоден к воинской службе по причине слабого здоровья, к этому прилагалась внушительная медицинская справка с массой подписей и печатей, в ней приводились все заболевания, которыми якобы страдал ее брат.

– Откуда это, Инна? – спросила у нее мама, когда дочь принесла справку домой.

Инна ничего не ответила. Она знала, что мать начинает догадываться о том, где она пропадает по ночам и каким образом зарабатывает деньги. Однако вопросов пока не задавала, каждая играла свою роль: Инна обеспечивала семью, а мама делала вид, что не замечает, как в квартире появляются то новый гарнитур, то японский телевизор. И это был первый вопрос.

– Не все ли равно, мам? – ответил вместо нее Алексей. – Спасибо, сестренка! – И он, поцеловав ее, убежал на улицу к своей компании.

По старой привычке мама закурила, теперь она курила гораздо больше, до сих пор не придя в себя после гибели Анатолия. Казалось, она жила только воспоминаниями и старыми фотографиями, выросших детей для нее не существовало, все было сосредоточено на тех, кого больше не было.

– Ты, похоже, уже все решила за нас! – вдруг едко и как-то странно сказала мама. – Ты думаешь, я не знаю о том, где ты пропадаешь? Думаешь, мне не известно, кем ты стала?

– И кем же? – Голос Инны в пустой комнате звучал гулко и властно. – Скажи, кем я стала?

Ответ матери – краткий и резкий – был похож на пощечину. Инна даже на секунду зажмурилась, когда услышала бранное слово. Но пережить можно все, даже это.

– Шлюхой, ты стала шлюхой, – сказала мать. – И еще пытаешься скрыть от меня, с кем ты спишь. Ты продала себя, готова за деньги, квартиру или спасение брата лечь с каждым подвернувшимся кобелем!

Инна была потрясена, она знала, что ее могут осуждать, могут не любить, но то, что это первой сделает родная мать, не ожидала.

– Мама, как ты можешь? – тихо спросила она. – Ты ведь знаешь, что это совсем не так! Ты почему-то не сопротивлялась, когда мы именно благодаря тому, что я шлюха, получили эту квартиру, когда благодаря тому, что я сплю с первым встречным кобелем, обставили ее… Как ты можешь?

– А ты как можешь, детка? – задала вопрос, полный сарказма, ее родная мама. – Ты пошла на поклон к тем, кто убил твоего отца и брата.

– Чтобы спасти второго брата, который еще жив и, слава богу, именно благодаря тому, что я спала с тем, с кем нужно, не будет убит в Афганистане или в какой-нибудь казарме…

Мама ничего не ответила, только поджала губы, нервно сминая сигарету и сразу же хватаясь за новую. Инна вдруг поняла, что ей так легче жить – жить прошлым, мыслями о том, как было хорошо раньше. Но ведь так не могло продолжаться вечно, жизнь идет вперед, а мама не замечает этого.

Больше они не сказали друг другу ни слова, они перестали разговаривать. Инна в тот же день ушла из дому, собрав свои немногочисленные вещи, кратко переговорив с Алексеем, который понял ее и не осудил. Перед уходом она услышала слова, которые прошептала ее родная мать.

– Время возмездия еще настанет, – прошептала она. – Для каждого. И для меня, и для тебя, дочка. Оно придет.

Инна была готова сделать шаг назад, первой помириться, она обернулась, но ее взгляд встретился с глазами матери, и она решила не делать этого. Мама смотрела на нее отчужденно и с каким-то тайным интересом, казалось, вопрошая: ну когда же она оступится?

Поэтому Инна ушла, ничего не сказав. Единственное, что она слышала, это был удушливый и сухой кашель мамы.