Девять правил соблазнения

— Мы были друг у друга, Гейбриел. У нее же нет никого. Нам с тобой лучше, чем кому-либо, известно, каково это — быть всеми покинутым, всеми, кого ты когда-либо любил.

В глазах брата Ралстон заметил грусть воспоминаний об их детстве. Близнецы вместе пережили бегство своей матери и отчаяние отца. Их детство не было радостным, но Ник говорил правду — они всегда держались вместе.

— Наблюдая за нашими родителями, я усвоил одну вещь: любви придается слишком большое значение. Ответственность — вот что действительно важно. Честь. И Джулиане лучше понять это в самом раннем возрасте. Теперь у нее есть мы. Возможно, она считает, что это не так много, но этого должно быть достаточно.

Братья замолчали, каждый погрузился в собственные мысли. Наконец Ник произнес:

— Трудно будет добиться, чтобы ее приняли в обществе.

Ралстон энергично выругался, признавая справедливость слов брата.

Дочери женщины, не получившей должным образом оформленного развода, вряд ли обрадуются в свете. И Джулиане придется приложить немало усилий, чтобы избавиться от тяжелого шлейфа испорченной репутации своей матери.

И вновь заговорил Ник:

— Законность ее рождения будет подвергнута сомнению.

Гейбриел на некоторое время задумался.

— Если наша матушка вышла замуж за ее отца, это означает, что маркиза по приезде в Италию перешла в католичество. Католическая церковь никогда не признала бы ее брака, если бы она оставалась в англиканской церкви.

— В таком случае незаконнорожденными оказываемся мы. — Ник криво улыбнулся.

— Для итальянцев, — уточнил Гейбриел. — К счастью, мы англичане.

— Превосходно. Для нас все складывается хорошо, — сказал Ник. — Но что же с Джулианой? Найдется немало семейств, которые откажутся принимать ее. Многие посчитают нашу сестру дочерью падшей маркизы и ее любовника — простого итальянского торговца. И к тому же католика.

— Начнем с того, что они и так бы не приняли Джулиану. Мы не можем изменить тот факт, что происхождение ее отца оставляет желать лучшего.

— Возможно, проще выдать ее за дальнюю родственницу и не упоминать о том, что Джулия наша сводная сестра.

Ралстон отрицательно мотнул головой:

— Абсолютно исключено. Она наша сестра. Именно так мы ее и представим, а уж потом будем разбираться с последствиями.

— С последствиями придется разбираться ей. — Ник твердо встретил взгляд брата; его слова тяжелым грузом повисли в воздухе. — Скоро самый разгар сезона.

Если мы хотим добиться успеха, наше поведение должно быть безупречным. Ее репутация зависит от нашей.

Ралстон понял. Ему придется прекратить встречи с Настасией — оперной певичкой, известной своей неосмотрительностью.

— Я сегодня же поговорю с Настасией.

Ник согласно кивнул и добавил:

— Джулиану необходимо представить обществу, и это должен сделать человек с безупречной репутацией.

— Я и сам об этом подумал.

— Мы можем обратиться к тетушке Филлидии.

Голос Ника дрогнул при упоминании имени сестры отца. Вдовствующей герцогине была присуща манера высказывать весьма резкие замечания и давать безапелляционные наставления. Тем не менее пожилая дама являлась признанным столпом общества.

— Нет, — поспешно возразил Ралстон. Филлидия не справится с такой деликатной ситуацией — загадочная неизвестная сестра прибывает к дверям Ралстон-Хауса в разгар сезона. — Для этого не подойдет ни одна из наших родственниц.

— Тогда кто же?

Взгляды близнецов встретились. Задержались. В решимости они нисколько не уступали друг другу, но слово маркиза было решающим.

— Я найду такого человека.

Глава 2

«И, разразившись слезами, она бросилась к нему, и обняла Одиссея, и поцеловала его в голову, и проговорила: «О, ты смог убедить мое сердце, каким бы несгибаемым оно ни было». И в его Сердце пробудилось еще более сильное желание горестных стенаний; и он пролил слезы, держа в объятиях свою дорогую преданную жену».

Калли отложила чтение, откинувшись на спинку высокого мягкого стула, и глубоко вдохнула запах любимых книг, вообразив себя героиней именно этой истории — любящей женой, все двадцать лет разлуки своей любовью вдохновлявшей мужа на героические подвиги.

Схватка с Циклопом, противостояние сиренам — Одиссей готов был одолеть все испытания ради одной-единственной цели — вновь оказаться рядом со своей Пенелопой.

Каково быть такой женщиной? Женщиной, чья несравненная красота была вознаграждена любовью величайшего героя своего времени. Каково это — открыть свое сердце такому мужчине? Впустить его в свою жизнь? В свою постель?

Калли хихикнула. Не дай Бог, кто-нибудь узнает, что леди Кальпурния Хартуэлл, вполне добропорядочная незамужняя девица, тешит себя совершенно неподходящими для леди тайными помыслами о вымышленных героях. Калли отдавала себе отчет, что ведет себя очень глупо, мечтая о героях своих любимых книг. Это, конечно же, дурная привычка, но она слишком давно у нее появилась.