Девять правил соблазнения

— Я тоже очень рад. — Эти слова он произнес воркующим полушепотом, что вызвало румянец на щеках Калли, и она чуть отступила от назойливого барона. А тот, нимало не смутившись, продолжил: — Я взял на себя смелость заказать шампанское. — Он замолчал и указал на топтавшегося поблизости лакея с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским. — В честь вас... и вашей компании.

Калли слегка склонила голову. Что ж, возможно, она неверно истолковала акцент, который он сделал на этих словах.

— Спасибо, милорд. — Она наблюдала, как лакей вносит шампанское в ложу, не зная, что сказать дальше. — Вам нравится спектакль?

— Весьма. Особенно меня впечатлило выступление мисс Критикос: она... совершенно... это что-то.

Оксфорд произнес эти слова с широкой улыбкой, поведя рукой в направлении сцены. Калли отчего-то стал неприятен этот жест. Оксфорд протянул ей бокал с шампанским, их руки соприкоснулись, и барон с намеком на интимность провел пальцем по тыльной стороне ее ладони, потом, склонившись к ней, произнес, опять понизив голос до воркующего шепота:

— Конечно, и от антракта я получаю также огромное удовольствие.

На этот раз она совершенно уверилась, что он пьян: иначе и быть не могло. Калли отняла руку, прервав неприличное прикосновение, и подумала о том, что необходимо поставить барона на место. Конечно, именно так и следует поступить, но она не могла не признать, что испытала некоторое удовольствие. Весь вечер она страдала от того, что любовница Ралстона вызвала восхищение всего общества, но все же и она, Калли, Не осталась обойденной вниманием. Она искоса взглянула на Ралстона, который беседовал с братом. Он встретил ее взгляд и поднял свой бокал в молчаливом тосте. Калли резко повернулась к Оксфорду и широко ему улыбнулась:

— И мне доставляет удовольствие этот антракт, милорд.

— Превосходно. — Он сделал большой глоток, затем произнес с несколько нечеткой артикуляцией: — Вы интересуетесь искусством?

Слегка ошеломленная этим вопросом, Калли ответила:

— Я... нуда, милорд.

Оксфорд заменил опустевший бокал на полный и, несколько выпятив грудь, произнес:

— Не хотели бы вы посетить выставку Королевской академии искусств? Она откроется на следующей неделе.

Сдержав желание поинтересоваться мотивами предложения барона, Калли поняла, что нет возможности избежать этого приглашения, поэтому, опустив глаза, тихо ответила:

— Это было бы замечательно, милорд.

— Что было бы замечательно? — Медленная тягучая речь указывала на приближение Ралстона, но Калли никак не отреагировала на его вопрос.

Однако Оксфорда, похоже, нисколько не смутило вмешательство маркиза.

— Леди Кальпурния позволила мне сопровождать ее на открытие выставки Королевской академии, — нарочито медленно произнес он, и Калли не могла не заметить победной нотки в тоне барона.

— Это правда? — спросил Ралстон.

Вовсе не обязательно было произносить эту фразу с таким удивлением.

— Действительно, милорд. Мне очень хочется посмотреть выставку этого года. — Калли слегка коснулась рукава Оксфорда. — Мне повезло иметь такого сопровождающего.

— Мне повезло еще больше, — ответил Оксфорд, не отрывая взгляда от Ралстона.

Калли не успела задуматься над странной интонацией, с которой были сказаны эти слова, как театральный служка прозвонил в свой колокольчик, возвещая об окончании антракта. Оксфорд покинул ложу, прежде низко склонившись над рукой Калли и прошептав:

— До свидания, миледи. С нетерпением буду ожидать следующей недели.

— Я тоже, барон Оксфорд, — ответила она с неглубоким реверансом.

Барон, широко улыбаясь, повернулся к Ралстону, все еще стоявшему неподалеку с совершенно каменным лицом:

— Честь имею, маркиз.

Ралстон молча смотрел на молодого франта, который, рассмеявшись в ответ на его пристальный взгляд и слегка коснувшись его локтя набалдашником трости, дерзко кивнул и вышел из ложи.

Калли проследила за ним взглядом, затем сказала:

— Не стоило быть с ним таким неприветливым.

— В голове барона нет ничего, кроме зубов, — ответил маркиз невозмутимо.

Не думая о том, что ту же фразу она сама произнесла всего лишь несколько дней назад, Калли промолчала и опустилась в свое кресло. Ралстон сел рядом, но она делала вид, что не замечает его, и лишь пристально смотрела на сцену, ожидая, когда поднимут занавес.

В какой-то момент краешком глаза она заметила лакея, который вошел в ложу с серебряным под носом, на котором лежал сложенный листок бумаги. Ралстон, кивком поблагодарив лакея, взял адресованную ему записку и сломал маленькую восковую печать.

Не удержавшись, Калли бросила быстрый взгляд на листок, но и этого хватило: записка была столь коротка, что Калли успела ее прочесть.

«Приходи ко мне.

Н.»

Ралстон и Настасия все еще были любовниками.

Калли сдержала тихий возглас и, резко отвернувшись, сделала вид, что целиком поглощена только что начавшимся представлением.

В течение первых двух сцен второго действия в ее душе боролись печаль и гнев. Когда в начале третьей сцены Ралстон поднялся и быстро вышел из ложи, гнев одержал победу.