Девять правил соблазнения

Она отбросила эту мысль, мысленно похвалив себя за то, что сообразила переодеться в самое выигрышное платье, перед тем как отправиться в эту поездку. Не то чтобы Ралстон увидит шелковый наряд лавандового цвета под обычным черным дорожным плащом — у нее не было абсолютно никакого намерения раскрывать маркизу свою личность, только в самом крайнем случае, — но осознание того, что на ней ее самое любимое платье, придало Калли толику уверенности, когда она, приподняв юбки, ступила на первую ступеньку лестницы.

Поднимаясь, Калли различила приглушенные звуки музыки, которые становились громче, пока она, следуя за дворецким, шла по длинному, слабо освещенному коридору. Слуга остановился перед большой дверью красного дерева: именно оттуда доносилась музыка. На короткое мгновение любопытство победило охватившую Калли нервозность.

Дворецкий дважды постучал, и на фоне музыки прозвучало твердое, ясное «войдите». Слуга распахнул дверь, но не переступил порог, а, сделав шаг в сторону, уступил дорогу даме. Непроизвольно задержав дыхание, Калли робко вошла в комнату.

Дверь за ней закрылась. Окутанная полумраком и звуками музыки, она оказалась в логове льва.

Тусклый огонь нескольких свечей разливался по помещению спокойным, интимным светом. Это была самая типичная мужская комната, которую доводилось видеть Калли. Она была отделана темным деревом в полном разнообразии сдержанных коричневых оттенков. Стенные панели, затянутые темно-красным шелком; пол, покрытый огромным ковром, привезенным не иначе как с Востока, мебель, сплошь массивная и внушительная, — все убранство производило впечатление солидности и уверенности. Два огромных книжных шкафа почти полностью закрывали две стены. У третьей стены стояла большая палисандровая кровать, задрапированная темно-синей тканью.

Калли нервно сглотнула, отводя глаза от столь интимного предмета обстановки, и обратила взгляд на хозяина дома, сидевшего за фортепиано в дальнем углу комнаты, спиной к двери. Калли никогда не представляла фортепиано вне консерватории или бального зала, а уж видеть этот инструмент в спальне... Когда она вошла, Ралстон, не отрываясь от инструмента, поднял руку, предлагая гостье воздержаться от каких-либо реплик, которые могли помешать его игре.

Грустная и мелодичная пьеса, которую он наигрывал, была исполнена такого таланта и чувства, что Калли тотчас была очарована этим сочетанием. Она молча стояла, не в силах отвести глаз от его загорелых мускулистых рук. Рукава белоснежной рубашки были небрежно закатаны, и сильные пальцы Ралстона быстро и умело касались клавиш.

Последние аккорды музыкального отрывка еще звучали в стенах спальни, а Ралстон уже развернулся к двери, и стали видны его длинные мускулистые ноги в обтягивающих бриджах и высокие, до колен, сапоги для верховой езды. Распахнутая рубашка открывала взгляду Калли гладкую кожу его груди, а когда он выпрямился, расправив плечи, стало заметно, как взбугрились под тонкой тканью мускулы.

Когда маркиз увидел вошедшую Калли, то лишь легкий прищур глаз выдал его удивление. Впрочем, в полумраке спальни это было едва заметно, и, может, он просто хотел получше рассмотреть гостью. Вот теперь она действительно обрадовалась, что не сняла капюшон. Ралстон встал и спокойно сложил руки на груди.

Неопытный взгляд расценил бы эту позу как выражение безразличия, но Калли провела не один год, больше наблюдая за жизнью лондонского общества, чем участвуя в ней, и поэтому поза мужчины несколько насторожила ее. Ей показалось, что он вдруг напрягся, мускулы его рук неожиданно вздулись, свидетельствуя о недюжинной силе. Похоже, маркиз вовсе не обрадовался неожиданному визитеру — по крайней мере женщине.

Калли открыла было рот, собираясь извиниться за свое вторжение, но прежде чем успела произнести хоть слово, заговорил хозяин:

— Я должен был догадаться, что тебя не устроит прекращение наших отношений. Хотя, признаюсь, удивлен, что у тебя хватило смелости нанести мне визит. — Калли от удивления закрыла рот, а он продолжил холодно и решительно: — Я не хотел лишних сложностей, Настасия, но, вижу, ты не можешь принять моего решения. Все кончено.

Боже милостивый! Он принял ее за отвергнутую любовницу! Пусть даже она предстала перед ним не как полагается женщине знатного происхождения — без приглашения, глубокой ночью появилась на пороге его дома, — но все равно это уже слишком! Нужно немедленно развеять его заблуждение.

— Тебе нечего сказать, Настасия? Это не очень на тебя похоже, не так ли?

И вновь Калли промолчала — ведь для этого требовалось гораздо меньше смелости, чем для того, чтобы открыться этому импозантному мужчине.

Маркиз вздохнул с раздражением, определенно вызванным молчанием своей гостьи.

— Полагаю, я был более чем щедр, разрывая наше соглашение. У тебя остаются дом, драгоценности, наряды — я дал тебе вполне достаточно, чтобы в самом выигрышном свете предстать перед следующим покровителем, не правда ли?

Калли охнула, возмущенная тем, как грубо и презрительно он сообщает о завершении любовных отношений.