Когда приезжали какие-то известные люди, чтобы провести лекции, и общались с нами на равных, мы всегда удивлялись. Обычно эти люди жали нам руку, хотя обычно никому не жмут. Мы спрашивали, почему они это делают. А они отвечали, что мы постоянно страдаем и рискуем жизнью, и они уважают нас за это. Это было очень приятно и интересно наблюдать.
Они передавали нам эти знания, так как были хранителями многовековых знаний нашей истории. Рассказывали о каждом существе: кто это, откуда и зачем пришел. И когда существо появлялось, мы каталогизировали его, добавляли данные, систематизировались и отчитывались.
Мы удивлялись тому, что могло появиться в каком-нибудь городе, например, в третьем мире, много существ – и десять, и пятнадцать, – но в глобальном, даже в локальном плане в нем ничего не происходило. Хотя событие, посмотрев на количество существ, было грандиозным. Почему такое количество попадает в город? Что они там делают? Почему ходят вокруг одного двора? Почему они снимают там квартиры, видят людей в доме на одном этаже и потом там находятся? И ничего не происходит.
Конечно, ничего не происходило именно в видимом нам мире и мире частот. Но эти дворы становились потом особенными. Почему-то в этих дворах иногда промелькивали такие же, так скажем, гости, возникающие из ниоткуда. Почему-то происходили разные явления, растянутые во времени, в основном внешние. И они ничего не меняли в этом мире.
То есть получается, что этим существам удается проводить свою жизнь в гостевых мирах. Они испытывают массу всяких разных эмоций, участвуя при этом в истории этого мира и не влияя на него. Я думаю, и их это устраивает, и этот мир это устраивает. Но наше бюро всегда было настороже и всегда проверяло разные опасности и возможности. Поэтому нам приходилось все это записывать и отчитываться каждый раз, что все хорошо, что это не связано ни с какими их мотивами, связанными с нашей жизнью.
Эта рутинная работа занимала очень много времени. Описывать ее нет смысла – нам самим это было уже скучно. В нашу таблицу мироописания (это то, как мы описываем свой мир в голове) эти существа вошли плотно. И мы примерно знали, откуда они идут, что делают и зачем; знали, что нельзя подходить, общаться, появляться, привлекать – и еще очень много разных правил, обеспечивающих нам возможность наблюдать дальше.
Это стало для нас привычным и полностью непознанным. Вот такой парадокс: нечто привычное и абсолютно непознанное, описанное нами в отчетах и систематизированное. И вот что стало интересно: в процессе наблюдения и общения мы стали чувствовать исходящие от них эмоции и частоты их миров. Начали ощущать то, что возможно ощущают они, или то, что они несут с собой. И это очень сильно расширяло диапазон ощущений, делало нас какими-то существами, которые стали сосредотачиваться не только на том, на чем обычно, но и где-то внутри нас, где-то внутри сознания возникали органы восприятия этих частот.
То есть мы могли переживать эмоции, смотря в окно того дома, в котором они поселились. Эмоции, которые нельзя ничем назвать и как-то описать. Они могли быть довольно сильными, но не имели наших земных окрасов, а имели совершенно другие. И этот опыт нас сильно трансформировал. Получается, что находясь и работая в бюро, мы очень сильно менялись как сущности. С каждым месяцем работы у нас менялись интересы и мировоззрение. И нам тем, какими мы пришли, казалось очень странным, что мы не хотели то, чего хотели раньше. Мы не понимали, к чему нас это приведет, чем это закончится».
Из дневника Марвина
