Девять миров свободы 4

– Женщинам предлагали мужчин, мужчинам – женщин? – спросил Марвин, внимательно слушая коллег и делая себе какие-то пометки.

– Да, – ответила Рестана, полистав бумаги. – И после того как образовывалась пара, их отправляли в такие места.

Ученые также выяснили, что людей в квартиру, в которой они потом и находились, могли привести мастера, провести через портал или просто открытый портал на улице.

– То есть, несмотря на комфортную жизнь в таких проработанных квартирах и прочее, они такие же жертвы, как и все остальные люди, что попали через портальные квартиры или места в миры мастеров, так называемые расширенные сектора, – устало заключила Лори.

– Это было понятно изначально, – сказал Марвин, поднявшись, чтобы размять затекшие ноги и выключить кофеварку. – А сейчас предлагаю хоть немного поспать.

– Я думаю, что, наверное, у этих миров, которые так понравились мастерам, есть и физическая реализация, ведь мы туда попадали на некоторых практиках, – выдвинул свою гипотезу Эдвирг и широко зевнул. – И именно с понравившейся физической реализации мастера слепили свои миры.

– Подумаем об этом завтра, – твердо произнес Марвин, хотя ему не терпелось проверить теорию коллеги. – А сейчас – все спать.

Невыспавшихся ученых с утра заставил вздрогнуть вскрик Эдвирга. Вид его стола, на котором красовалась гора кофейных кружек, говорил о том, что он так и не уходил.

– Я оказался абсолютно прав! Такие миры есть и в физическом смысле!

– Ты совсем не спал? – обеспокоенно спросила Рестана, но коллега отмахнулся, подзывая всех к доске для заметок, на которой не осталось свободного места.

Ученый определил, что подобным образом существуют некоторые планеты целиком. Планеты, дошедшие до коллапса сознания, в которых преобладает эгрегориальный строй, а все люди, по сути, чипированы и живут именно в таких условиях. И все может идти к этому на любой планете, которая идет не по пути духовного развития, а по пути материального и физически-электронного.

Глава 7. Славик

В один прекрасный солнечный день, как раз в тот момент, когда Марвин успел попрощаться с коллегой, с которым делил кабинет, в дверь постучали.

– Ну, принимайте пополнение, – в кабинет вошел начальник, не дожидаясь приглашения войти, рядом с которым переминался с ноги на ногу молодой незнакомый парень. – О, ты один остался? Значит, решено, стажировать новичка будешь ты.

– Как… я? – едва не подавился кофе Марвин и честно сказал. – Я ничего не понимаю в этом. Да и сам каждый день пребываю в шоке, поэтому какой из меня…

– Кроме тебя все равно никого нет, – уже на пороге ответил начальник. – А стажировать – это просто. Приглядывай за новичком, рассказывай, что у нас и как устроено, отвечай на его вопросы. Парень он толковый, сам хочет у нас стажироваться. Хорошего дня.

И был таков. Марвин растерянно посмотрел на парня, а тот, чуть смутившись, протянул руку.

– Славик.

– Марвин.

Рукопожатие у Славика было крепким, уверенным. Марвин жестом указал на стул и предложил кофе с печеньем. Стажер не отказался. Завязалась непринужденная беседа, в ходе которой они поняли, что вполне довольны компанией друг друга. Марвин, не стесняясь, разглядывал его, высокого, худощавого и молодого, но с добрым умным взглядом. Уже позже он выяснил, что Славик был сильным, очень активным и смелым человеком, который всегда старался привнести в мир что-то светлое, доброе. И потому постоянно задавал различные вопросы про тьму и свет, про добро и зло.

Вот только в рабочих практиках Марвин не сталкивался с подобными вещами. Да, присутствовали какие-то человеческие проявления всех этих сфер, но они не дотягивались до них. Как считал Эдвирг, это наверняка не их дело.

– Мы выводили людей из кусков миров, созданных в квартирах или домах, – начал Марвин, вспомнив единственное, что можно было бы рассказать Славику. – Некоторые из них были бледными, одетыми во все темное, в неадекватном полубольном состоянии. И шептали при этом всяческие вещи, такие как «максимальное отчаяние… максимальное отчаяние», или «максимальный страх», или «максимальная боль». Как мы выяснили потом с командой, все они получали задания от других людей, примерно таких же, как они, чтобы разработали, например, систему максимального отчаяния для человека.

Они рассуждали так, что если вы заболели раком и вам больно, вы умираете, то это одна степень отчаяния. А вот если у кого-то есть или любимый человек, или ребенок, или еще кто-то и он умирает, то, по их рассказам, это иная степень отчаяния. У них даже проводилось что-то наподобие собраний или кружков, на которых они делились между собой мыслями об этом. Один человек на собрании начал рассказывать, что отчаяние – это когда все вокруг, кого вы любите, болеют и умирают, испытывая страх и подобные эмоции. То есть волей-неволей они рассуждали на эти темы, потому что в этих созданных ответвлениях им приходило такое задание от мастера.

Видимо, их готовили к каким-то будущим опытам, но из-за того, что эту сферу разрушили и всех из нее выгнали, сделать этого не получилось. А люди остались в нашей лечебнице.