Девять месяцев

— Смотри, какой сексуальный, — прошептала она, указывая на мужчину, достающего пиво из холодильника. — Вообще-то он компьютерщик, но с такой задницей, как спелый персик, я готова проигнорировать этот недостаток.

— Я думала, ты сейчас с Ноем?

Она со скучающим видом закатила глаза:

— Это было увлечение на одну ночь. Думаю, я готова к новому повороту событий.

— Я все слышала, вертихвостка ты этакая, — к нам приближалась Элис. Она подошла к столу и приготовила себе коктейль. — Вообще-то, когда я помогала Оливеру сегодня украшать дом, я перекинулась парой слов с Ноем. — Она подняла бровь, ожидая, что кто-нибудь спросит ее, о чем они разговаривали. Мэгги зевнула, не отрывая глаз от компьютерщика. Элис не выдержала и продолжила: — Ты ему очень нравишься. Он сказал, что если бы не боялся тебя, то пригласил бы на ужин, хотя ему кажется, что ты не интересуешься ужинами.

— Он совершенно прав, — сказала Мэгги, но, видя неодобрительное выражение моего лица, добавила: — Не понимаю, что плохого в том, что я хочу быть одна. Я еще молода. Мне слишком нравится мой теперешний образ жизни, чтобы взваливать на себя ношу серьезных отношений. Мне не нужен мужчина на всю жизнь. Не хочу всей этой дурацкой семейной жизни и фигни с детьми. Без обид, Хол, — добавила она быстро. — Честно говоря, я хотела бы уметь мечтать о всех этих вещах, но боюсь, что это не для меня.

— Но, по крайней мере, ты можешь быть честной с Ноем, — сказала я, все еще думая о ее реплике про детей. Как она посмела!

Мэг ухмыльнулась:

— Послушайте, мужчины веками ужасно обращались с женщинами. Они гуляли направо и налево, оправдывая себя инстинктами и бредом об охотниках-добытчиках. Не понимаю, почему я не могу взять реванш от лица всех униженных женщин. Что поделать, если я дитя сексуальной революции, женщина нового тысячелетия?

— Судя по разговорам, ты никакая не женщина нового тысячелетия, ты — мужчина далеко за пятьдесят. В тебе нет ничего современного; много лет до тебя женщины рассуждали точно так же. Не понимаю, как под маской постмодернистских убеждений можно обращаться с людьми как с дерьмом. Слабое оправдание примитивной шлюхи. И пол тут ни при чем. Ты кончишь так же, как и твоя мать, пытаясь доказать собственную привлекательность, гуляя со всеми мужиками подряд, так по-настоящему и не узнав ни одного из них. — Едва начав свою речь, я засомневалась, что поступаю правильно, но уже не могла остановиться: слова, как костяшки домино, сами ложились одно на другое.

Пока я говорила, Элис и Мэгги, разинув рты, смотрели на меня — как подростки, впервые увидевшие стриптиз. Потом Мэг выбрала худший вариант — она ничего не ответила. Лишь посмотрела на меня несколько секунд — но мне хватило, чтобы увидеть ее боль, — потом взяла свой бокал и ушла.

Элис озвучила мои мысли:

— Черт побери, ты действительно сказала это!

После получаса безуспешных попыток найти Мэг я пришла к выводу, что она уехала домой. После моей вербальной атаки никто не видел ее.

Я прорывалась сквозь шумную толпу пьяных женщин, играющих в какую-то игру. Две из них стояли, а одна сидела, все выкрикивали что-то бессвязное и ударяли стаканами по столу. Было невозможно не заметить их соблазнительные формы и возбужденные лица. Я ощутила себя старой девой: самая трезвая и консервативно одетая. Но даже если, на мой трезвый взгляд, они выглядели шумными и глупыми, все равно этим вечером я бы хотела быть как они: девчонки, плюющие на окружающий мир и на всю эту чушь «мне-иужен-мужчина-чтобы-чувствовать-себя-по-настоящему-состоявшейся». Я увидела, как Элис машет мне рукой из другой комнаты, и поспешила к ней.

— Никаких следов Мэгги, — сказала я, — а у тебя?

— Ничего. Скорее всего, она взяла такси и поехала домой. Я пыталась дозвониться до нее, но она не снимает трубку. — Она посмотрела на часы: — До Нового года осталось десять минут, и Оливер тоже куда-то пропал.

К нам подошел Ной с бутылкой пива в руках, он выглядел несчастным.

— Кто-нибудь видел Мэгги?

Мы с Элис закатили глаза.

— У нас тут бюро пропавших друзей, — буркнула я. — Ты видел Оливера?

— Уже давно не видел, — ответил Ной, подумав. — Пойдемте, поищем на улице, может, они отправились подышать свежим воздухом.