Девять братьев

Кузов был устлан соломой. Люди лежали здесь вповалку. Улегся и Павлик. От усталости и тряски он скоро заснул. Во время пути он несколько раз просыпался и видел над собой темное небо и еще более темные вершины елок. Павлик пытался вскочить и посмотреть, нет ли где-нибудь на дороге Василия Степановича, но ехавшие толкали Павлика локтями и требовали, чтобы он лежал смирно. Да он и сам понимал, что в такой темноте ничего не увидит.

Машина с трудом пробиралась во мраке, еле тащилась, и было ясно, что до озера они доберутся к рассвету. Павлик решил теперь дождаться рассвета, найти на дороге какого-нибудь летчика и рассказать ему все.

А то, может быть, утром он увидит, как подымаются из-за леса самолеты, и сам найдет аэродром. Этот план успокоил его, и он крепко заснул.

Проснулся он от какой-то суматохи. Машина стояла. Шофер вылез из кабины и ругался. Люди в кузове тоже ругались.

– Мертвый? – спросил кто-то.

– А кто его знает, – ответил шофер. – Лежит.

– Он, наверное, с голоду свалился.

– Нет, не с голоду, – сказал шофер. – Рожа толстая.

– И как его не раздавили! – кричали в кузове. – У самой колеи упал. А шапка какая! А шуба! Оттащи его в сторону.

Павлик вскочил на ноги и увидел шофера, который волочил по снегу рослого мужчину в шубе и шапке. Павлик сразу узнал и шубу и шапку.

Рядом с мужчиной на снегу валялась связка книг.

Оттащив упавшего в сторону, шофер влез в кабину, и машина тронулась. Павлик на ходу выскочил из кузова, подбежал к лежащему и наклонился над ним.

Он был уверен, что это Василий Степанович. Но увидел совсем другое лицо, молодое, непохожее.

Перед Павликом, в шубе и шапке Василия Степановича, лежал Леша. Он вдруг открыл глаза, сел и, держась обеими руками за голову, сказал:

– Он ударил меня по голове…

Леша беспомощно оглядывался, стараясь понять, где он находится. Потом заметил на себе шубу и совсем растерялся.

– Он надел на вас свою шубу и шапку, – догадался Павлик, – а сам, наверное, взял вашу шинель и фуражку. Вставайте.

Леша неуклюже поднялся и, раздвинув свои длинные ноги, уставился на Павлика.

– А ты разве его знаешь? – спросил он удивленно.

– Знаю. И Эрну знаю.

– И Эрну знаешь? – еще больше удивился Леша.

– Эрна нашлась. Я отдал ее Люсе. Идемте.

– Ты и Люсю знаешь? Так кто ж ты такой?

– Я Павлик. Так идемте же!

– Павлик? – переспросил Леша. – Где я тебя видел? Я тебя у него видел!..

– Что ж вы стоите? Идемте, идемте!..

– Постой, – сдержал его Леша и, распахнув шубу, стал рыться в карманах кителя. – Он взял у меня пистолет и документы…

– Идемте! – торопил Павлик. – Неужели вы не понимаете? Он пошел на аэродром. Он сейчас пустит ракету.

И они быстро пошли по дороге.

Только теперь, наконец, Леша пришел в себя и начал понимать, что происходит.

– Куда ты? – накричал он. – Не сюда. Вот тропинка. Через лес. Мы всегда тут ходим. Когда я показал ему эту тропинку, он ударил меня по голове…

Павлик уже бежал по тропинке, и Леша, таща книги, едва поспевал за ним, спотыкаясь и поминутно нагибая голову, чтобы ветки не хлестали его по лицу. Павлик бежал не оглядываясь, слыша за собой его тяжелые шаги и несвязное бормотание.

– Нехорошо… Я сам привел его, ох…

Узкая тропинка, извиваясь в чаще, то спускалась в лощинку, то лезла вверх и казалась бесконечной. В лесу было еще темно, но небо уже серело. И снег светлел на земле между елками и голыми осинами.

Павлик внезапно остановился:

– Смотрите! Вот его следы! Он свернул с тропинки и пошел по снегу!

– Куда ж он пошел? – Леша разглядывал следы больших калош.

– Не знаю, – сказал Павлик. – Но я пойду за ним.

– И я, – сказал Леша.

– Нет, – возразил Павлик. – Вы пойдете по тропинке прямо на аэродром и там предупредите!..

– Верно! Нужно предупредить, – согласился Леша. И зашагал по тропинке.

38

Следы по глубокому снегу вели в лес, вели путанно, петлями. Павлику, несмотря на то, что он ростом был невелик, приходилось то и дело нагибаться и почти проползать под ветками елей. Местность была здесь неровная, и чем дальше шел Павлик по следам, тем выше он подымался. Мало-помалу он понял, что идет вверх по склону холма.

Заросший лесом склон, сначала едва заметный, становился все круче и круче. Павлик карабкался, хватаясь за стволы, за прутья, и не спускал глаз с широких следов.

Внезапно заметил он на снегу телефонный провод. Павлик задел его ногой, и провод послушно сдвинулся: он был перерезан.

Чем выше лез Павлик, тем реже и мельче становился лес. Павлик чувствовал, что до вершины бугра уже недалеко. Шаги Василия Степановича становились все шире – видимо, он торопился. Потом вдруг следы оборвались. В снегу была большая вмятина. И Павлик понял, что здесь Василий Степанович лег на снег.

Павлик лег на то же самое место, чтобы понять, зачем сделал это Василий Степанович. Вершина совсем близко, но разглядеть ее отсюда нельзя: заслоняют прутья. Вероятно, там, на вершине, кто-нибудь есть. Ага, он пополз отсюда вверх! Павлик заметил на снегу следы ладоней Василия Степановича.