Девяностые

Молодой человек достал из кармана записку, протянул Филипьеву, тот принял ее, не торопясь прочитал.

– Ну, ежели он разрешил, то конечно. Счас вынесу. – И скрылся за калиткой.

Весна поздняя в этом году, снег только сходит, кругом грязь, мокрая серость. Люди передвигаются в резиновых сапогах или высоких ботах медленно и осторожно. Проехала телега, разбрызгивая далеко вокруг из-под колес комья глины вперемешку с золой и навозом. Куры копаются в этой жиже, что-то клюют.

– Пойдем вместе, сдам как есть, – вернулся с ключом Филипьев.

Они направились к кудринской избушке. Сосед сунул руку в отверстие в заборе, двинул слегу, открыл калитку.

Посреди двора большая лужа талого снега, всюду толстые сухие стволья крапивы, полыни, истлевшие листы лопуха. Валяются гнилые доски и жердины; рухнувший, будто огромным кулаком прихлопнули, навес-дровяник…

– Да, без хозяев-то оно вот как, – вздохнул Филипьев, – быстро прахом идет. Как Виталька-то там? Давно он сюда не наведывался.

– Нормально, кажется, – приезжий пожал плечами. – Старший мастер по ремонту холодильников…

– М-м… А вы надолго думаете?

– Думаю пожить.

– Дело-дело. Звать-то как?

– Сергей.

– А меня Василий. Соседи, значит, теперь.

С трудом провернулся ключ в заржавевшем замке, отпала стальная дужка. Филипьев впустил Сергея в темные, захламленные сенки. Внутренняя дверь не заперта, приколочена слегка гвоздем; дернули хорошенько – открылась.

Две комнаты. Одна, побольше, служит кухней и залом, а другая спальней. Печь в первой комнате, овальный обеденный стол, табуретки. Воздух затхлый, мышами пахнет.

– Ну вот, всё в целости, – сказал Василий, присаживаясь к столу. – Перекурим на новом месте?

– Н-да… «Приму» будете?

Сосед отмахнулся:

– Не курю их, к своему привык. – Вынул кисет, принялся сворачивать самокрутку.

Сергей впервые видел, чтобы курили махорку не из нужды; Филипьев заметил его удивление, объяснил:

– Да у нас все, почитай, кроме молодежи, этим дымят. Где денег набраться на покупное? А эту сам вырастишь, нарубишь – и кури-закурись.

Кивнув, Сергей прошел в спальню, осмотрелся. Небольшая, зато с двумя окнами – одно в улицу, другое на огород; есть железная кровать, шкафчик, попорченный холодом, два рассохшихся стула… Филипьев тем временем размышлял, вернуть ли половички, коврики со стен, старенький телевизор «Рубин», посуду. Решил, если спросит приезжий, куда делась почти вся обстановка, отдать кое-что, оправдаться: «Уносил, мол, на сохранение».

– У тебя, Сергей, кастрюлек-то нету, небось, так я пока могу одолжить. Разживешься, вернешь.

– Спасибо. А вот как со светом?

– Должон быть, должон. Счетчик стащили давно уж, я тут напрямую соединил. Лампочки надо. В запасе есть у меня пара штук, принесу.

Табачный дым слегка оживил воздух, стало как будто уютней. Филипьев пообещал дать новоселу на время старые одеяла, ведро, плитку (вместо когда-то бывшей здесь газовой трехконфорки, которую он продал).

– На печке-то не наготовишься, тем боле без опыту. Вы ж к электричеству в городах привыкли. На плитке оно удобней, конечно. Принесу.

– Спасибо, спасибо…

Сергей, казалось, был рад и тому, что здесь обнаружил. Или Кудрин Виталька сам не помнит уже, какие остались в родительской избушке вещи, или просто не рассказал ему.

– Ну вот, – Филипьев поднялся. – Пойдем еще баньку поглядишь, летню кухню. Сдам объект, как говорится.

Целый день Сергей устраивался. Для начала отодрал доски с окон, спилил миниатюрной ножовкой несколько веток черемухи в палисаднике, чтобы не заслоняли солнце. Вымел старым гусиным крылом, заместо веника, полы, растопил печку. Сосед, как и обещал, принес необходимую посуду, электроплитку, лампочки, ведро, два одеяла. Одеяла Сергей повесил на окна, превратив их в подобие штор.

– Всё вроде как, – вздохнул на прощанье Филипьев. – Обживайтеся. Если что, приходи, в чем сможем – поможем.

В печке звонко трещали просохшие, пролежавшие в сенках несколько лет дрова, становилось заметно теплее, и казалось, изба оживает, добреет, стены светлеют…

Сергей сходил за водой до колонки, в большой кружке поставил кипятить. Ожидая чай, разгружал сумки. Достал постельное белье и застелил кровать, положив вместо матраца на сетку старых тряпок, найденных в летней кухне; на полке за печкой расставил посуду и провизию. Из той сумки, что нес утром на плече, вынул холст, тюбики с краской, кисти в целлофановом пакете, бутылки со скипидаром, маслом и лаком. Все это он определил в шкафчик в спальне, туда же – ножовку, молоток, кулек с гвоздями.

С удовольствием пил чай, курил… Вот есть у него теперь свой дом, осуществилась мечта. Давно Сергей собирался порвать с городом, где все мешало, душило его, распыляло дни, отвлекало от занятий любимым делом. Но выбраться оттуда так сложно. И хотя он одинок и свободен – нет у него ни семьи, ни квартиры, ничего, кроме себя самого, – сделать этот шаг стоило большого труда. Как? Куда? На какие деньги устроить жизнь на новом месте?