Девяностые: сказка

Сергей Кузнецов Девяностые: сказка

В один день погибают две девушки. Женя Королева - предположительно отравлена. Мила Аксаланц - предположительно доведена до самоубийства. "Гуру по жизни" Юлик Горский и Антон, его Арчи Гудвин, расследуют эти две смерти, такие разные и тем не менее таинственно связанные.

"Подобно тысяче громов" - роман из Москвы образца 1994 года. Рейв-культура, бизнес по-русски. Сказка и реальность, история любви, история дружбы. Первая часть трилогии Сергея Кузнецова "Девяностые: сказка".

ПОДОБНО ТЫСЯЧЕ ГРОМОВ

Лети, лети, лепесток,

Через запад на восток,

Через север, через юг

Возвращайся, сделав круг.

Лишь коснешься ты земли,

Быть по-моему вели.

Валентин Катаев. Цветик-Семицветик

Из глубины этого сияния раздастся естественный звук Истины, подобный тысяче громов. Гремящими раскатами прогрохочет он, и среди них ты услышишь крики "Бей! Убивай!" - и мантры, внушающие страх. Не бойся; не беги; не ужасайся; знай, что эти звуки - умственное содержание твоего собственного внутреннего света.

Седьмой день Чёнид Бардо

Тибетская книга мертвых (Бардо Тёдол).

Первую версию этого романа я писал два года и, когда закончил, был так счастлив, что не смог даже как следует его перечитать. Это была моя первая книжка, первый роман трилогии "Девяностые: сказка", затем последовали "Гроб хрустальный" и "Серенький волчок". Закончив третью книгу, я присмотрелся и понял, что трилогии не получилось: слишком велик стилистический разрыв между завершающим романом и первыми двумя. "Семь лепестков" и "Гроб хрустальный" - довольно слабые романы, даже в сравнении с "Сереньким волчком". Именно поэтому я решил переписать первые две книги. Недавно вышел "Гроб хрустальный: версия 2.0", теперь пришла очередь романа, открывающего цикл.

Я надеялся, что потребуется только косметический ремонт, но пришлось сделать полную перепланировку. Образовался совершенно новый роман - новый эмоционально, стилистически и идеологически. Даже финал другой. В последний момент изменилось даже название.

Критики очень хотели видеть в "Семи лепестках" роман с прототипами. Пользуясь случаем, хочу заявить, что прототипы есть разве что у журнала "Летюч" и его главного редактора. Я не назвал их настоящими именами, только чтобы не очернить реальных людей, делавших "Птюч": в отличие от персонажей романа сотрудники Игоря Шулинского никогда не были вовлечены ни в какие уголовные дела. Другое дело, что истории, которые вспоминают герои, в самом деле могли происходить со мной или другими людьми, знакомыми и незнакомыми. Короче, все как всегда - сходство или совпадение имен, фамилий и фактов биографий случайно.

Неслучайно только совпадение со временем: потому что, как не крути, это книга про первую половину девяностых годов. Было бы несправедливо назвать роман "Подобно тысяче громов" апологией этого тяжелого периода в истории нашей страны. Напротив, это роман-обличение, живописующий картины нравственного распада людей, снедаемых всеми пороками своего времени: алчностью, сладострастием, себялюбием. Читатель встретит здесь персонажей, характерных для описываемой эпохи: коммерсантов, наживающихся на несчастиях русского народа, женщин, пожертвовавших своим целомудрием ради иллюзорных благ материального мира, наркоманов, погубивших свою жизнь и свой мозг употреблением так называемых легких наркотиков. Нынешняя редакция романа не оставит у читателя сомнения в злокозненности и порочности образа жизни, избранного для себя персонажами книги. Их счастье кратковременно и быстротечно; оно подобно молнии, обманчивый свет которой лишь на миг украшает небо, чтобы вернее низвергнуть в пучину смерти несчастных людей, ослепленных этим блеском.