Девяносто триллионов Фаустов

– Да ну? Я видела тела, там, в самом начале, и чувствовала мучения тех существ в горячем мире, слышала их стоны и вопли. У меня есть только ваше слово, что вы исполните то, что обещаете. Но точно я знаю только одно: пока вы там заперты, вам меня не съесть!

– Верно, – ответил новый, глубокий, нечеловеческий голос, от которого у всех них побежали мурашки по коже. – Но если ты этого не сделаешь, я лично позабочусь о том, чтобы твои мучения длились вечно и были такими ужасными, чтобы вошли в легенды!

Она посмотрела вверх, шокированная не столько самим голосом, сколько тем, что тот говорил на ее родном языке и диалекте.

Демон выглядел гораздо более величественным, могучим, царственным – теперь, когда не был замурован в твердый прозрачный материал. Сама его манера держаться внушала трепет.

– Что? А ты откуда взялся, черт подери? И почему ты сам не берешься, что, слабо? – огрызнулась она, но совершенно не таким уверенным тоном, как хотела бы. И не успела она спросить, как поняла, что уже знает все ответы. Это был один из первых демонов, освобожденных Биржей, который все это время следовал за ними. Что же до второго вопроса, то она была миколианкой, гноллка – мицлапланкой, а синт принадлежала Бирже. Еще один тройной замок, открывающийся лишь со всеобщего согласия, а не просто прикосновением.

Кровью.

Дьявольский замок, подумала она, когда вся картина проявилась у нее в мозгу.

Манья зашевелилась, ее веки дрогнули. Ее лицо представляло собой кровавое месиво, но постепенно оживало, и Калия поняла, что всего через несколько мгновений гноллка очнется. Конечно, она могла бы и еще раз выбить дух из мицлапланки, но если учесть, что теперь тут торчал еще и проклятый демон, ей никак не удалось бы справиться с двумя.

Глаза Маньи открылись – и тут же расширились от ужаса, когда она увидела приближающееся зазубренное копье и почувствовала, как оно входит в ее плоть. Она дико закричала, выгнувшись от боли, и дернулась так яростно, что Калия даже испугалась, что та поднимется и выдернет из себя кол. Но затем темная коричневая кровь хлынула из ее рта, и, содрогнувшись, гноллка упала навзничь, бездыханная.

Где-то под ними прокатился глухой зловещий рокот, словно начиналось землетрясение или же нечто невероятно громадное зашевелилось в какой-нибудь подземной камере, возвращаясь к жизни. Молли неожиданно протянула руку, схватила Калию за правое запястье и острым ногтем сделала на нем небольшой надрез, из которого тут же закапала кровь. Рана на голове Молли уже затянулась, так что она отпустила Калию и сделала такой же надрез на своем левом запястье. Затем Молли поднесла руку к открытой ране Маньи так, что ее кровь смешалась с коричневатой слизью, еще не успевшей свернуться. Калия, задержав дыхание, сделала то же самое.

* * *

Как только три крови оказались смешаны, Джимми Маккрей и все остальные почувствовали, что освободились от пут. Джимми стремглав подбежал к жаровне, подобрал горсть углей и бросился обратно, не обращая внимания на алтарь и освобожденного демона.

– Все ко мне! Живо! – заорал он и, как только они сгруппировались вокруг него, очертил снаружи углем грубый круг, молясь про себя, чтобы это сработало. Одна только Тобруш занимала столько же места, сколько все остальные, вместе взятые, но вряд ли Джимми оставил бы джулки с той стороны. Все мгновенно поняли, что он делает, и не мешали.

Пентаграмма вышла неровной, а в конце вообще смазалась, но лучше у него не вышло.

Шум и рокот у них под ногами повторился, снова, и снова. С каждым разом удары грохотали все громче, становясь почти ритмическими. Они звучали как… шаги! Шаги невероятно огромной, чуждой твари, восстающей из своей скрытой темницы глубоко под ними.

– Не смотреть на алтарь! – телепатически предупредил их Джимми; в этом грохоте его невозможно было бы услышать, даже если бы он кричал. – Что бы вы ни услышали, что бы вы ни почувствовали, ни в коем случае не смотрите на алтарь и держите глаза закрытыми! Если я прав, к нам нисходит Сила, ужасающей мощи которой не может противиться ни один смертный!

Один за другим светлые щиты шестиконечных печатей Соломона на четырех стенах внутри храма замерцали и словно бы растворились. Большие прямоугольные панели треснули, как разбитое стекло, и рассыпались в пыль, и из-за них в зал вступили четыре князя демонов.

В центре комнаты, за собой, они ощутили Присутствие: на алтаре находилось что-то, непохожее ни на что, виданное ими ранее. Оно не было добрым или злым; оно было по ту сторону добра и зла, по ту сторону всего их опыта. Оно было Силой – Силой, соединенной с холодным, бесстрастным, чуждым интеллектом, настолько же непостижимым для них, как они сами были непостижимы для одноклеточных существ Вселенной. Его присутствие было настолько подавляющим, что Криша, Модра, Джимми, и даже Тобруш почувствовали, как сознание покидает их. Мысли блуждали, в ушах звенело, они были парализованы – не столько силой чужой воли, сколько неспособностью собственного мозга выдержать подобную нагрузку.