Девяносто три!

Вечером — волнение на Лисистрате. Утром — похмелье, vertigo, магнезия в розентале. Будь трудолюбив и терпелив, как Гномы. Изгадили погост, растоптали куртины. Месть А-е, чета агентов утюжит явки. Кураре в наперстке, в отеле хлестко расписались: Shedona~Babalon. Вязкая зависть Дж. А. Уилсона, убийцы. Его тень в саду пыток. Выплеснули все, что можно. Мегалитры грязной воды.

"Кто остался, парни? — спрашивает Маркопулос. Обитает в прекрасном далеке, неистребленный монсеррат пощажен вулканом, но федэкс пока не доходит. Обувная лавка, аптека, карликовый ипподром, стоянка полудохлых су-24, наплывы лавы. Три месяца назад электрика убило током, с тех пор мешают только флоридские байкеры в блестящих сбруях, дети ебливого провинстауна. — Кто остался, парни?"

Стержень расцеплен. "Надо определить сроки". 1934–1947, книги нашлись под краковской грушей. "Все понятно". В пепельнице смердит записка, пламя выпрыгивает на журнальный лак. "Отец сломал печать простую". Бет Ш. в черном платье сердится на патефон. Смеясь, плеснула абрикосовым ликером, сука, кто теперь будет платить. Ваш узи, сеньор Зеботтендорф. 30-е ноября, ипсиссимус на смертном ложе, слабый карандашный рисунок, осторожный росчерк леди F.H.

— Он принес мне несчастье.

— Нет, это испытание. Он водит твоей рукой. Он благосклонен.

Озноб изобилия, позволено всё. Голова Azt застилает солнце, звери тянут колесницу. Дал отсосать идиоту (ох а можно по-другому no time shit business I must be there soon hynek), опасная резь в канале, "не осталось живого места". Причина смерти — tumor, "в пятницу принесу тебе кислоту", свидетельство о гибели героя, толкавшего на сцену безголовых куриц. Не стоило лезть на столб. Жертва электричества, диверсии, лунной болезни. Непотребный акцент.

Ласмихинрюе. То, что мы шепчем, когда. Наказан бесплодием. Гостил у мускулистых блядей: плети, кольца, butt plugs. Кельнская вода кусает ночные раны. Щуп и наперсток.

— Я встретил Жана Донета, кровь сочилась из ран.

(Неудачная командировка в Данциг). "They broke all the rules". На обложке — лицо, искромсанное ланцетом уилсона, фамильные черты. Зеваки столпились, наблюдают за ангельским поцелуем. Жан и Жиль. Ирод вертит сладкую голову, лимфа на мураве. Вам отказано в кредите (еще до того, как решился сменить ковер на паркет, задраить страшные люки). Звонок из Вевельсберга, ноктюрн в далеких проводах. Агенты из отдела ЭИ, вертятся катушки. Вроде бы во всем совпадали, но потом разногласия разъели альянс, "как заяц". Не звонил, не писал, не приходил. "Всё доложили".

В паутине сомнений.

Хорошие люди.

Их хуи. Их звуки.

Извержение пощадило только рыжего карла, томившегося в камере смертников — паскудник загрыз теплого братца.

52

Шабаш в Отеле де ля Сюз. 18:47. Оракул предвещает дорогу. Тревожные нити тянутся в Тунис, Бремен, Boca do Inferno. Выплеснуть яд, забраться под одеяло, уснуть, проснуться под перескок ворон в холодном саду. Мой бестиарий, четыре пса колотят деревянными молотками по мешку живодера. Liber loa на подушке, партизанская зима. "Ему не хватало селена, продается в таблетках". Почтовый ящик пуст.

— Ни один разумный человек туда не поедет.

— Хулиганы сломали бедро.

— На обратном пути заглянули в свинарник.

— Coup de grace.

В песках зреет ХНД. Никакой живности, звенящее поле охраняет остров от вторжений.

— Какой на хуй остров?

(Нет острова). Обнаружил нарыв в горле. Встал перед зеркалом раззявил рот еб твою мать что теперь делать это сифон если не хуже отравление спорыньей корчи мясоедов грибковое заражение парша герпес гениталий мог вылить бутылку минеральной воды в пустую глазницу высунуть язык из дыры в подбородке развлекал сучат на провинциальных ярмарках стояли выпятив зенки кишки пропеллеры.

Только череп. А куда делось все остальное?

— Швыряли в термитник.

"Отрубленный бог" (сангина, деталь). Выставка в байонне, пошел от нечего делать, матер долороза что они вытворяют. Нет вариантов.

Новости от горцев. Убит еще один, прятавшийся в подземном кувшине. Рука трясется, шприц добродушно ерзает в кармане. Les mots, закладка на девяносто третьей странице, ураган, автоматчик тормошит киоски. Вишневый ликер с патриаршей медалью. Серое на золотом.

Брошюры: "Смотри у меня" и "Головы Отеля де ля Сюз". Вышел из лавки, данхилллайтс перфаворе, но ничего не оказалось, все вымели тонтон-макуты. Железный вкус на языке. Curfew, дребезжит опасный джип.

— Помнишь того негритенка, что стоял у кондитерской, клянчил: "бонбон мсье бонбон"?

Ничего не осталось. Тропический ливень. They broke all the rules. Хы-нек. Звонок в прискорбный французский клуб. Есть ли белые кнопки? Может, у вас еще не свинтили? Шестнадцать тысяч франков, все мое состояние.

Рассмеялись, щелчок, тусклые гудки. Пальцы, мои пальцы. Еще шевелятся, живут своей жизнью, вивр са ви. Но ничего не помогло, уплыл в долины айяхуаски, прыгал по песку, тормошил кактусы, как дитя, "как заяц".

Суеверия, пойманные и растоптанные.

53