Девчонка с изнанки. Апрель (СИ)

Люди гуляли по набережной так же, как они гуляют по набережным в Питере и Стокгольме, Дели и Сиднее. Семьями, парами, с колясками, с собаками, с воздушными шариками и с горячими бутербродами. Я шла в толпе, никуда не торопясь, просто дышала воздухом, просто слушала музыку. Я отличалась от остальных только тем, что я была одна. Нет, одиночек на поверхности сколько угодно. Они просто не ходят в этот парк, для них в Йери есть другие места.

Я лениво скользила взглядом по лицам, иногда останавливалась у парапета, смотрела на крошечные парусники на реке и снова шла вперёд. Набережная в парке длинная, гулять можно долго.

Мой взгляд зацепился за высокого мужчину в толпе. Прежде всего потому что он шёл в одежде с изнанки. На поверхности нынче совсем другая мода, чем-то напоминающая изнаночные пятидесятые годы двадцатого века: широкие мешковатые штаны чуть ли не от подмышек на мужчинах и платья с юбкой-колокольчиком на женщинах. А этот был в узких джинсах и лёгкой курточке-стёганке и сразу выделялся из толпы. А уж это лицо теперь я бы ни с кем не спутала, нигде и никогда.

Шокер шёл не один, а с девушкой, настолько юной и прекрасной, что у меня даже сердце отчего-то защемило. Вот прямо взревновалось мне как-то. Хотя, что я удивляюсь? С кем и быть такому парню, как не с красавицей. В модном платье-колокольчике, высокая, тонкая, с темно-русыми волнистыми прядями почти до пояса и с лучистыми глазами какого-то неземного серебристого оттенка, она смотрела на Шокера с любовью и восхищением. Они оба ели мороженое, разноцветные радужные шарики в рожках, и чему-то смеялись. Шокер — суровый, собранный, вечно поглощённый невесёлыми мыслями Шокер — заразительно смеялся! А когда не смеялся — улыбался во все свои тридцать два прекрасных зуба. И обнимал свою юную красавицу за плечи. И чмокнул её в лоб, измазав мороженым, и заботливо вытирал ей лицо носовым платком… И они опять смеялись.

Шли они не куда-нибудь, а вообще прямиком на меня. Мне оставалось лишь одно — дать дёру немедленно, неважно куда и в какую сторону.

И тут Шокер меня заметил. И, конечно же, мгновенно узнал. Ещё бы, меня-то не узнать, мои знаменитые полтора метра с кепкой, и плюс к тому вечный джинс с ног до головы посреди этого праздника гатрийской жизни. В общем, мы с Шокером, как два верблюда в пустыне, просто не могли друг друга не заметить. Он резко затормозил, не сводя с меня глаз, торопливо проглотил мороженое, которое было во рту, и вдруг улыбнулся. Не так уж широко и заразительно, как только что в беседе со своей спутницей, но тепло и, я бы даже предположила, радостно. Не переставая обнимать красавицу, он решительно пошёл ко мне.

— Здравствуй! — проговорил он по-русски, приблизившись. Его девушка с любопытством посмотрела на меня.

— Привет, Шокер! — я пожалела, что на мне и вправду нет какой-нибудь кепки. Самое время было бы залихватски её то ли на затылок сдвинуть, то ли наоборот, надвинуть на глаза.

— Не ожидал, — улыбнулся он. — Вот здесь уж точно не ожидал…

— Да я так, заблудилась немного, — пробурчала я, прикидывая, как его слова расценить. Мне здесь не место, так что ли? Ну он прав, в общем-то, только что я и сама об этом думала.

Красавица лизнула мороженое и покосилась на Шокера:

— Это твоя… новая знакомая? — спросила девушка по-гатрийски.

— Нет, Валюша, это моя… очень старая знакомая, — поправил её Шокер, тоже перейдя на гатри.

— Ну я бы не сказала, что такая уж старая, — фыркнула девушка.

— О, мы с ней познакомились очень давно, ещё тогда, когда она была моложе тебя.

Мне немедленно захотелось отыскать затерявшуюся клюку и удалиться, шаркая подошвами. Отрекомендовать меня, почти как ископаемое — это был очень свежий, очень нестандартный ход.

Шокер сдержанно кашлянул и улыбнулся мне. А потом, не переставая есть меня глазами, обратился к спутнице:

— Познакомься, Валюша, это самая отважная и решительная женщина изнанки и поверхности — проводник Апрель.

— Ух ты!.. — вырвалось у девушки. Она торопливо облизала вымазанные в мороженом губы и выдохнула: — Папа столько про вас рассказывал!

Я хлопала глазами, как последняя идиотка, а этот чёртов папа стоял рядом и смеялся, прикрыв рот ладонью.

— Я, к сожалению, не могу похвастаться тем же, — выдавила я, наконец. — Ваш папа ничего мне про вас не рассказал.

— А не удивляйтесь, — бойко сказала девушка, махнув рукой. — Это очень даже в его духе… Па, я тут вспомнила. Мы с девочками на аттракционы собирались. Я пойду, ладно?

— Иди, — кивнул Шокер даже не глядя на девочку, которая сделала мне большие многозначительные глаза и подмигнула. — В девять чтобы дома была!

Она махнула мне рожком мороженого и удалилась в ту же сторону, откуда они пришли.

— Ну, ты…

— … мудёр! Я знаю! — он снова беззвучно засмеялся.

— Ну, что ты ржёшь?! — возмутилась я. — Чувствую себя… не знаю даже кем! Да я уверена была, что это твоя девушка!

— А это и есть моя девушка. Самая дорогая в моей жизни девушка, — проговорил Шокер, оглядываясь и провожая взглядом дочку. — Её зовут Валея, ей скоро шестнадцать.

— Красавица, просто изумительная. Женихи, должно быть, одолевают?