А Дуглас по горе крутойГлухой извилистой тропойШел в Стерлинг из монастыря,С самим собою говоря:«Да, сколько тяжких перемен!Отважный Грэм захвачен в плен,И гордый Родрик обречен -За свой мятеж заплатит он,Я голову за них отдам,Успеть бы лишь по их следам.Обитель скроет дочь мою:Ее я небу отдаю,Хотя счастливее хотелЯ уготовить ей удел.Но нет, роптать не стану впредь.Последний долг мой — умереть.Вы, башни смерти! Возле васКровь Дугласов лилась не раз.Ты, холм кровавый! Как вчераТы помнишь звуки топора,Когда под тихий женский плачЗнатнейших убивал палач.Итак, темница и топор,Готовьтесь! Я спустился с гор.Но почему на мирный ладКолокола везде звонят?Что за флажки видны с горы?Зачем одежды так пестры?И почему со всех сторонИ смех, и танцы, и трезвон,И грохот, и поток людской?Здесь, видно, праздник городской.Джеймс будет там. Стрельба в мишень!Прыжки! Борьба! Ему не леньСмотреть на это целый день.Хотя как истый рыцарь онВ боях турнирных искушен.Тряхну сегодня стариной.Король увидит, что со мнойНе сладить силе молодой.Он сам, когда ребенком был,За эту мощь меня любил».21Вот праздник наконец открыт.Ворота настежь, мост гудит,Копыт разноголосый звонЛетучим эхом отражен,И выезжают на просторКороль Шотландии и двор.Джеймс ехал улицей крутойПеред ликующей толпой.То, отдавая ей поклон,До гривы наклонялся он;То слал красавице привет,Приподнимая свой берет,И прятала лицо она,Стыда и гордости полна;То вновь поклоны раздавал;То горожанину кивал;То плясунов благодарилЗа их старание и пыл;И все гремело: «Да живетКороль наш, любящий народ!»За королем теснилась знать,И можно было увидать,Как под бароном гордый коньПлясал и прыгал, как огонь.Так проезжал за рядом ряд.Но виден был и хмурый взгляд:Угрюмы те, в чьем сердце боль,Чью гордость обуздал король.С тоской и бешенством в грудиПлелись заложники-вождиЗа королем и за двором.Далекий вспоминая дом,Былую власть, былые дни,Смотрели на толпу они,И каждый клял толпу и дворИ ненавидел свой позор.22