Дева и плут

— Ох, вот спасибо тебе! Тогда мое желание точно сбудется.

Джиллиан ушла, и Доминика, проводив ее взглядом, опустила глаза на слова, записанные на обрывке пергамента.

Вор. Пламя. Любовь. Ника.

Глава 8

— Вы бы его видели, — заговорил Саймон, усаживаясь между братьями Миллерами и Ральфом — так звали человека со шрамом. Доминика, кусая сухарь, примостилась на поваленном бревне рядом с ними и, притворяясь, что слушает, украдкой огляделась в поисках Гаррена.

Паломники завтракали, широко расположившись по краям поляны. Джиллиан, по своему обыкновению сидевшая рядом с Джекином, улыбнулась ей. Они крепко держались за руки, словно не могли существовать друг без друга.

Дожевывая хлеб, Саймон развел руки в стороны, описывая габариты врага:

— Дюжий мужик. Высоченный. Вот такой здоровущий. С острым, как у сарацинов, клинком.

Он был высоким, это верно. Но тощим, как оголодавшая курица.

— Саймон, у него был заржавелый серп и только, — сказала Доминика.

Он насупился и заерзал, пододвигаясь к братьям поближе.

— Рядом с ним со спущенными штанами стоял Джекин…

Слушатели отложили еду и, уткнувшись локтями в колени, замерли в ожидании продолжения. Даже Иннокентий склонил морду на бок и заинтересованно навострил уцелевшее ухо.

Саймон прыснул.

— … а его скукоженные причиндалы спрятались между ног, как будто испугались, что их сейчас отрежут.

Братья взорвались хохотом и захлопали себя по ляжкам. Младший, подвывая, даже свалился с бревна. Ральф тоже зашелся лающим смехом, который в конце превратился в сухой, отрывистый кашель.

Джекин оглянулся на них, а Джиллиан погладила его по руке. Ну и пусть они излишне увлечены чувствами друг к другу. Саймона, похоже, чужие чувства вообще не заботят. Доминика надеялась, что его последнего замечания они не услышали. Нельзя издеваться над чем-то настолько личным, как… как молитва.

— Я, знамо дело, не растерялся и приказал серву бросить оружие, — продолжал юноша. — Он весь затрясся от страха, но не придумал ничего умнее, как наставить клинок на меня. А клинок этот был острючий, таким голову снести — раз плюнуть. Ну, а Джекин… — он захлебнулся смехом, — Джекин стоял, разинув рот, а его член был поникшим, как оплывшая…

— Саймон. — Сзади неожиданно появился Гаррен. Доминика вздрогнула — словно не тень его легла на нее, а его руки.

Юнец по-черепашьи втянул голову в плечи.

— Сэр.

— Если хочешь отточить свои навыки беседы в присутствии дамы, выбери другую тему.

Доминика, почесывая пса, наблюдала за тем, как крошечный черный муравей карабкается по травинке и тащит на себе оброненную крошку хлеба. Гаррену тоже не помешало бы отточить эти навыки, подумала она, улыбаясь.

На по-детски гладких щеках Саймона проступили красные пятна.

— Но она тоже была там. И все видела.

— Это не повод заставлять ее еще и слушать об этом. — Гаррен не сводил с юноши строгого взгляда, а на нее даже не посмотрел. — В особенности в твоем изложении.

К ним подошла сестра Мария, хромая сильнее обычного, и Саймон пристыженно съежился. Доминика отчаянно надеялась, что со своего места сестра ничего не слышала, ибо, чтобы лишний раз ее не тревожить, она рассказала только о нападении вора.

Гаррен взял юного оруженосца за плечо.

— Вечером будешь дежурить и следить, чтобы все держались вместе.

Саймон расправил плечи под его тяжелой рукой.

— Да, сэр.

— Собирайтесь. Скоро выходим! — крикнул Гаррен, и братьев Миллеров как ветром сдуло. Доминика была довольна. Больше никто не посмеет потешаться над Джекином и Джиллиан.

Когда Саймон покончил с остатками завтрака, сестра Мария подозвала его к себе.

— Саймон, — молвила она, — вчера я заметила, что ты знаешь не все слова третьего гимна о Ларине. Сегодня я поеду верхом на Рукко. Иди подле меня, и я помогу тебе их разучить. — Она улыбнулась своей обычной ласковой улыбкой, но глаза смотрели серьезно. Этот взгляд был хорошо знаком Доминике. Обычно за ним следовала просьба двадцать раз подряд вознести молитву Богородице.

— Хорошо, сестра. Я только возьму вещи. — И он понуро ушел.

— Ох уж эти мальчишки… — качая головой, проговорила сестра, потом перевела строгий взор на Доминику. — Выходит, ты не все рассказала мне о вчерашнем происшествии.

— Не хотела, чтобы ты волновалась. — Доминика накрыла ее прохладные пальцы ладонью. — Так же, как ты не хотела, чтобы я волновалась, и не призналась, что устала идти. С этого дня ты будешь ехать только верхом.

— Не тревожься. Со мной все будет хорошо. А теперь повернись, я посмотрю, что с твоим балахоном. — Сестра расправила ее истерзанное колючками одеяние. — Вечером я все заштопаю. — Она погладила ее по руке. — Ты наелась, Ника? Не забыла прочесть утреннюю молитву?

Ника… Как наяву, она ощутила тепло его ладоней.

— Сестра, ты называла меня так в присутствии Гаррена? — Его имя сладко затрепетало на языке.

— Он уже не Спаситель, а Гаррен? — Между бровями монахини залегла тревожная морщинка. — Ника, очень может быть, что он не тот, за кого ты его принимаешь. Помни, он солдат, а не святой.

Доминика кивнула.

— Ты знаешь, что он собирался стать монахом?