Deus ex machina или размороженный «заяц»

Случилось так, что на третий день знакомства с «космическим зайцем», пилот застал его со своей возлюбленной играющими в шахматы. Всплеск нелепой, но неизбежной ревности, (это были их шахматы!), сменился удивлением — Изумрудка катастрофически проигрывала! это она-то, которая запросто обыгрывала своего возлюбленного, несмотря на то, что он считался сильным игроком среди сверстников, и даже самого Ларсена обыгрывал время от времени. Теперь у него была мечта — обыграть свою подругу, и для этого он брал уроки у более сильного соперника, чем она. То есть, у Еремея.

Вот только можно ли сосредоточиться на шахматах, когда рядом щебечут две прелестные девушки? Изумрудка сумела разговорить и развеселить Лисичку, и теперь «оленьи» глазки новой синтезантки блестели и больше не казались постоянно испуганными. Теперь обе девушки весело смеялись над чем-то и являли собой картину крайне привлекательную именно своей контрастностью. Изумрудка — яркая, вызывающая, прекрасная, как сказочное божество, и Лисичка — нежная, хрупкая, словно фарфоровая статуэтка, изображающая невинность и изящество.

Ал поймал себя на том, что смотрит в сторону красавиц, а не на шахматную доску. Он глянул на Еремея и понял, что парень делает то же самое. Только почему-то в глазах мальчишки дрожали с трудом скрываемые слёзы.

— Пойдём, проветримся, — предложил пилот и встал из-за стола.

Они оставили девушек в кают-компании, а сами прошли в тренажёрный зал, где было прохладнее.

— С тобой всё в порядке? — спросил Ал серьёзно.

— Понимаешь… — хлюпнул носом Еремей, как-то совершенно по-детски. — Я вдруг представил, что она исчезнет…

— Вы можете поступать, как мы с Изумрудкой, — пожал плечами пилот, который всё отлично понимал, но изображал грубоватую безмятежность, (стандартная защита мужчин, желающих скрыть крайнее беспокойство). — Сохранённая память переписывается для следующей модели, и таким образом личность не исчезает, а только тело обновляется. Изумрудка говорит, что совершенно не замечает разницы между собой предыдущей и собой обновлённой. Только в первый раз она подумала, что я ей приснился!

— Эт-то здорово, но всё равно это когда-нибудь кончится! — почти прошептал Еремей, и в глазах его промелькнул ужас.

— Ты об этом! Но ведь всё когда-нибудь кончится, — философски заметил пилот. — Мы вот решили не ждать этого конца, а радоваться тому, что у нас ещё есть время. И когда у нас останется один день до расставания, мы будем радоваться, что у нас есть ещё целый день…

Тут его самого прошиб холодный пот. Он вдруг остро понял всю бесполезность успокоительной лжи, которую только что произнёс. И понял, что лгать этому парню тоже нет никакого смысла. Еремей был умён и проницателен не по годам, и этому не мешало отсутствие определённого жизненного опыта. А может быть, наоборот — благодаря тому, что этот пресловутый опыт не заставлял его мыслить стандартно, он видел и понимал больше, чем отпущено обыкновенному человеку.

Ал прислонился спиной к шведской стенке и скрестил руки на груди.

— Ты что, любишь её? — спросил он парня, решив говорить начистоту.

— Люблю! — выпалил Еремей, сверкнув глазами.

— Когда успел? — слукавил пилот, который сам не так давно полюбил за считанные минуты. (Или секунды?)

— Я всегда её любил, — глухо ответил «космический заяц». — Я давно её придумал и рисовал, сначала в голове, а потом… Можешь посмотреть там в компе. В моём наладоннике. Я потому так долго возился, что припоминал и подбирал каждую деталь. Теперь она живая, а я-то думал, что она так и останется мечтой, что я её никогда в жизни не встречу…

— Понятно… — выдохнул пилот.

Они помолчали. Потом Ал повернулся к новому другу лицом и спросил прямо:

— Ты уверен, что сможешь сделать резервные копии их моделей, на случай, если программа безопасности решит уничтожить данные?

— Риск всегда есть, — признался Еремей. — Полный успех не гарантирован, но я думаю, что мы можем надеяться на восемьдесят пять процентов удачи.

— И пятнадцать неудачи, — проговорил пилот задумчиво.

— Возможно, я знаю, как увеличить шансы, — заявил Еремей. — Не просто увеличить, а сыграть без проигрыша.

— Как?!

— Можно снять блок памяти с синтезатора моделей, положить его в молекулярный анализатор, а потом синтезировать себе новый блок, собрать с ним автономный комп и экспериментировать с копией сколько угодно. Анализатор ведь не повреждает объект, с которого снимает копию…

— Сделаем это! — воскликнул Ал, голос которого почему-то охрип. — Только договоримся с девушками. Такое нельзя делать без их согласия.

Когда они вернулись в кают-компанию, Изумрудка утешала Лисичку, тихо плакавшую у неё на груди:

— Ну, что ты, глупенькая! Никуда он не ушёл, просто они вышли поговорить. Здесь идти-то особо некуда, хотя я однажды умудрилась так зайти… А, вот они вернулись! Мальчики, вы куда пропали? У нас тут лёгкая истерика! Еремей, живо дуй сюда и утешай свою милую. Разве можно оставлять девушку без внимания так надолго, особенно если ей нет ещё двух часов от роду?

* * *