Детский дом и его обитатели

Итак, я разработала на первых порах программу-минимум – как довести наших «незнаек» до уровня хотя бы середнячков из домашних. Однако «постановить» и «исполнить» – всё-таки далеко не синонимы. С чего начинать и как вообще провернуть это казавшееся немыслимым мероприятие, я смутно себе представляла.

– А вы сходите в школу, на уроки, – посоветовала мне воспитательница второго отряда (у неё в отряде с учебой был относительный порядок – двоечников всё же меньше, чем остальных).

Я так и поступила.

Выбрала часы, когда идут самые «срывные» уроки – те, на которых учителю и рта не раскрыть. Стою в коридоре, под дверью седьмого. В этом классе больше всего моих ребят. Ласкают слух «перлы»:

– Заткнись, урррод!

– А в хатальник не хочешь?

Идёт обычный обмен любезностями между моими и домашними. Осторожно приоткрываю дверь, заглядываю в класс. На последних партах увлеченно режутся в дурака. На линии сближения – посередине класса – вот-вот разразится баталия. Двое уже вцепились в патлы друг друга. Охрипшая от бесконечных окриков, заведенная до предела несчастная учительница тщетно пытается переорать учеников – уже стоит невообразимый ор и свист.

И тогда она прибегает к последнему средству – начинает ставить всем подряд «пары». А зря! Никого это, конечно, не пугает. Мои-то точно знают – за четверть всё равно выведут «тройбаны». Детдомовцев на второй год не оставляли. Вхожу (завуч дала разрешение, хотя и не очень охотно). Взгляд учительских глаз красноречив – «сами видите»… Моё появление ещё более накаляет атмосферу. Но теперь мои ведут себя уже по-другому. Сотворят какую-нибудь пакость и тут же уставятся на меня бесстыжими гляделками: ждут, когда урезонивать начну (мол, свою слушать будем). Вот такие штучки эти детки… Визиты на уроки пришлось прекратить. И так уже всё ясно.

.. Потом я много раз ходила в «инстанции», в том числе, и в роно – с просьбой отделить детдомовцев от домашних, посадит их в разные классы. И родители домашних тоже хлопотали о таком разделении, однако на все эти слезные просьбы был один ответ: «Мы не можем делить детей… Для нас все дети – наши!» Но это было демагогией чистейшей воды. И страдали от этой уравниловки все – и домашние дети, и наши воспитанники, и родители, и, конечно же, мученики-учителя. И сколько я не пыталась объяснять высокому руководству, что, закрывая глаза на видимые противоречия, мы лишь усугубляем их, понимания достичь не удалось.

…Когда я сама училась в школе, в восьмом классе, учительница, в знак особого расположения, за усердную учёбу дала мне ключ от кабинета биологии – надо было убирать там после уроков, цветы поливать, следить за сохранностью экспонатов. Какой же это был расчудесный мир! И у меня было законное право проводить в нём всё свободное время.

Однажды в нашем интернате… (а это была обычная школа-интернат, где обычных детей-сирот было мало. Как правило, учились в тогдашних интернатах дети, чьи родители, по характеру работы или по причине небольшого достатка, не могли обеспечить своим детям должный уход и заботу. Но всё это были вполне нормальные дети здорового общества, никто из воспитанников никогда не становился «асоциальным элементом», а если такое и случалось, то не чаще, чем с выпускниками обычных школ. Сейчас в том интернате, где я когда-то училась, вспомогательный детдом, где живут и учатся дети с врожденной патологией – больные дети больного общества…) так вот…сдохла свиноматка в подсобном хозяйстве. От неё осталось семеро двухдневных поросят. Девать их, таких малышей, было некуда, и я попросила отдать их мне – в кабинет биологии. Кормились поросята из соски. Из всего выводка выжили всего трое.

Когда поросятам исполнился месяц, и они уже довольно бодро похрюкивали, из лесу ребята принесли четверых слепых волчат. Стали они жить вместе со свинками и в одной большой клетке, и тоже кормились из соски.

Теперь кабинет биологии стал самым популярным местом в школе. У меня же появилась целая бригада помощников-добровольцев – вставали в очередь на уборку кабинета и кормление животных. А потом к этому пестрому семейству прибавилась ещё и утка-нырок. Птица, похоже, ударилась о провода высоковольтной линии и лежала на земле – в шоке, её случайно подобрали наши дети во время прогулки. Вскоре прибыл ещё один клиент – заяц-русак, сильно покусанный и потрёпанный, наверное, лисой или собакой, но всё же ещё живой. Потом уборщица принесла кошку с котятами, а шефы с химзавода подарили аквариум с рыбками. Кабинет биологии превратился в Ноев ковчег. И вот, в один прекрасный день, волчата… залаяли – и стало ясно, что это вовсе не «серые», а обычные щенята овчарки, которых какие-то люди просто отнесли в лес и бросили там.