Он лежал в постели и сочинял нежное письмо к мисс Сюзанне, полное всяческих восторгов и похвал, какие только он мог изобрести, а завершил его скопированным где-то стихотворением. Возможно, узнав о его намерениях, она даст ему некую надежду. Он спрашивал ее, по-прежнему ли она хранит его постыдный секрет. Послание было отправлено глухой ночью и было то ли оставлено без внимания, то ли потеряно, то ли не попало в руки адресата. Этого он так и не понял.
Джосс, не испугавшись глухого молчания, решил – будь что будет – добиться всего, о чем он говорил пастору в ту зимнюю ночь. Если нужно, он будет ждать Сюзанну семь лет, как Иаков свою Рахиль, пока под напором его любви не рухнет сопротивление Карра.
Внезапно Сюзанна опять уехала к каким-то родственникам в Йорке, чтобы продолжить учебу в пансионе. Он вызнал это из сплетен прислуги. Но ее отсутствие еще больше подхлестнуло Джосса на решение монументальных задач, которые он поставил перед собой. Когда она опять вернется в Банкуэлл-Хаус, Джосию Сноудена уже невозможно будет так легко игнорировать.
– От кого письмо? – полюбопытствовала Элиза, заглядывая ей через плечо.
– Ни от кого. – Как посмел этот глупый мальчишка написать ей письмо, – подумала Сюзанна и от раздражения чуть не швырнула конверт в огонь, но передумала и сунула его в ридикюль. Это было первое billet-doux, любовное письмо, которое она получила, пусть даже от этого грубого пастуха Джосса Сноудена, который вырос и стал таким красивым и сильным. Сколько раз она видела краешком глаза, что он пялился на нее. О чем он думал, когда обратился к ней в такой интимной форме?
Если бы папа узнал о таком бесстыдстве, он бы выпорол его или прогнал; впрочем, как можно помешать свободному человеку заниматься своими законными делами. А Джосс не был шутом. Его имя не сходило с языка у многих служанок, считавших его самым красивым парнем в деревне.
Если бы она могла посмеяться и сказать им, что он самый обычный. Но молодые джентльмены, с которыми ее знакомили в Йорке через тетю Лидию, были глупыми щенками или фатоватыми ничтожествами. Теперь она возвращалась в пансион, с его компаньонками и скучными уроками хороших манер, зваными вечерами и сольными концертами. Городской воздух казался ей плохим после Банкуэлла, хуже, чем запахи дыма и навоза. Бедняки были еще беднее и более агрессивными. В лачугах, которые они навещали, царили болезни и смерть. На этот раз им надо будет постараться и попасть в хорошее общество, как породистые телки на аукцион, где их продают по самым высоким ставкам. Папа ждет результата. Но как она найдет себе поклонника, когда никто не мил ее взору так, как мастер Сноуден?
Набросок, выполненный Тернером, был надежно спрятан в секретном ящике ее бюро, но лежал там давно забытый, как бедная мама в ее могиле.
Тетя Лидия теряла терпение – племянница была слишком разборчивая.
– Другие девушки отдают все, что угодно, за шанс показаться в зале собраний. А ты слишком много времени проводишь среди холмов. Твоя кожа грубеет, а щеки горят румянцем, как у молочницы. Танцуй и пой спокойно, без страсти, Сюзанна. Джентльмену нужна в жены не молочница, а нежная роза.
Из сплетен прислуги она уже знала, что после охоты джентльмены с бегающими глазками хватали молочниц, где только могли. Сколько девушек получали расчет за то, что носили бастардов или были застигнуты в амбаре с задранными юбками. Как-то в дождливый день она зашла к папе в библиотеку и нашла там кожаный гроссбух с картинками, которые не оставляли никаких вопросов насчет того, как зачинаются дети: восточные девушки верхом на мужчинах в разных позах. Поняла она не все, но у нее сладко заныло в паху. Она улыбнулась и подумала о жеребцах и кобылах, потом о Джоссе Сноудене, и у нее покраснели щеки.
В тот день они ходили по Шпариергейт, из лавки в лавку, смотрели товары, пили чай, и она не догадывалась, что вскоре весь ее мир перевернется вверх дном после письма, пришедшего с утренней почтой из Банкуэлла. Вернувшись к тетке, она застала ее в слезах.
– Тебе надо немедленно вернуться домой.
– Что-то случилось? – спросила Сюзанна, чувствуя, как в ее груди шевелится страх. – Умер папа?
– Если бы это было так… он разорен. Мы все разорены. Тебе надо вернуться и утешить его. – Вместе со страшным известием пришло странное облегчение. Высокий городской дом был пустым и затхлым. У себя в Банкуэлле она была в безопасности, что бы там ни было. Ее утешала мысль о высоких скалах и изящном старом доме. Может, еще не поздно спасти их деньги.
Под ярким солнцем Джосс ходил по крыше новой пристройки и проверял шифер и свинцовый водослив, следил, чтобы нанятый им каменщик делал все так, как велено. Мать стояла поодаль и чесала в затылке, глядя на двор, заваленный материалами.
– Ты скоро пустишь нас по миру из-за этой ерунды. Что мы будем делать втроем в этом пустом амбаре? Ты стал посмешищем с твоими фантазиями!