Дети Капища

Кукольников был на три года младше Крутова, но выглядел лет на десять старше. Александр Александрович явно кокетничал.

– Как я понимаю, случилось что-то серьезное. Иначе ты бы принял решение сам.

– Достаточно серьезное, Александр Александрович… И, хотя проблема больше по моему ведомству, я опасаюсь, что мне не хватит ни ресурсов, ни сил, чтобы ее решить.

– Ты меня пугаешь? Или интригуешь?

– Сложный вопрос…

Кукольников улыбнулся краем рта. И несколько вымученно, как заметил Крутов. В голове у государя императора зазвенели тревожные колокольца: прежние профессиональные навыки стремительно пробуждались от летаргического сна власти.

– Скорее уж, не это и не то, Александр Александрович. Испугать вас – себе дороже. Испуганным я вас не видел никогда, а вот вышедшим из себя доводилось! – сказал Бидструп, тщательно взвешивая слова. – Заинтриговать? Так особой интриги нету. Есть опасность, так о ней надо говорить без обиняков, и тогда, ежели даст Господь, ее удастся избежать…

– Ну? – спросил Крутов, чувствуя, что кожа на лбу начала собираться складками. – Что натворили, профессионалы?

Кукольников вздохнул и, похоже, мысленно перекрестился. Во всяком случае правая рука дернулась непроизвольно и тут же легла обратно, на край стола.

– Год назад я докладывал вам, что один из бывших отделов Конторы начал оперативную игру с неким Али-Бабой, террористом, связанным с экстремистскими арабскими организациями, номер три в розыскном листе ФБР на настоящий момент, номер два в листе Интерпола, номер четыре у нас, в ФСБ…

– Я помню, – сказал Крутов, вынимая из воспоминаний обрывки сведений, полученных год назад. – В общих чертах. Чечня, самолет в ОАЭ, потом рейс «Эль Аля». Да?

Знающий о том, что бывший шеф любит вникать в подробности, Кукольников протянул Крутову несколько листов с плотным, мелким текстом.

– Ах да… – протянул Александр Александрович, скользя глазами по тексту «в диагональ». – Да ну… Точно. Да.

Он поднял взгляд на Кукольникова, и это был уже не взгляд императора, это был взгляд руководителя одной из самых грозных спецслужб в мире – генерала Крутова: холодный, сосредоточенный и, мягко говоря, недружелюбный.

– Это понятно. Дальше.

– Тогда, когда я вам докладывал, его просто вели. До того, как он сунул нос в Чечню, у нас с ним были контакты. Он даже делал для нас кое-что. А после взрывов в Воронеже и Новороссийске мы полагали, что он уже здесь не появится. Но он появился. Вел себя прилично. Ни с кем из наших подопечных не общался. Я уж грешным делом думал, что он у нас отсиживается. Но ошибся. Его интересовал бериллий.

– Объясни.

– Принцип «грязной» бомбы, Александр Александрович. Обычная мощная бомба с начинкой из порошка бериллия в центре Москвы сделает ее нежилой на много лет. Нескольких килограммов хватит. Если совместить с ядерным зарядом – эффект во много раз сильнее. И смертоноснее. Если интересуют технические подробности, у меня есть пояснительная…

– Потом. Оставишь. Дальше.

– Такой порошок остался в Ничьей Земле. В Киеве. Там был филиал одной питерской конторы, еще в советское время. Он начал искать контакты, и мы решили подставить ему своего человека.

– Кто мы? – переспросил Крутов. – Откуда он знал про порошок? Объявление что ли хохлы повесили?

– Сценарий разрабатывал Истомин. И Рысина.

– Жива еще?

– Живее всех живых, – подтвердил Бидструп. – И в твердой памяти, и здравом уме.

– Зачем она Истомину? Своей головы нет?

– Да нет, Александр Александрович, есть голова. Внучатый пасынок Рысиной – один из тех, кто осуществляет связь Зоны с остальным миром. И мы этот процесс контролируем, по мере возможности. Он бывший наш, конторский, но вы его не знаете, не совпали по времени. Хотя фамилию знаете, наверное, – Сергеев. Михаил Сергеев.

– Мангуст? Дело Мангуста? – Крутов скорее утверждал, чем спрашивал.

Павел Андреевич искренне удивился.

У государя императора была потрясающая память. А как для его возраста, так прямо феноменальная. Помнить события двенадцатилетней давности?… Впрочем, в то время Александр Александрович был президентом Российской Федерации и ему наверняка докладывали о бойне, которую устроили Умка с Мангустом в московском метро во время Ливня.

Мангуст тогда окончательно слетел с катушек. Он и его Братство. Банда ненормальных. Шумная тогда вышла история. Когда два оперативника такого масштаба, как Сергеев и Мангуст, начинают резать друг другу горло, то это тяжело не заметить – ни Ливень, превративший Москву в бурлящую грязевыми потоками реку, ни кошмар Волны, сделавшей часть Украины безжизненной Зоной, не могли скрыть концы полностью.

Кукольников вспомнил тело Сашки Кручинина – изломанное, искореженное, его белое, словно присыпанное мукой, лицо и остекленевший, застывший взгляд глаз, потерявших цвет от долгого пребывания в воде. Они стали линялые, тусклые, из уголков струйками скатывалась вода, словно Сашка плакал. И из приоткрытого рта шла вода. А потом меж губ появился огромный слизняк, выполз на щеку и неторопливо пополз вверх, к открытым настежь глазам, оставляя жирный след на начавшей подсыхать коже.