Дети Капища

Обычной утечкой это быть никак не могло. Система безопасности строилась серьезно и очень ответственными людьми. Людьми, умеющими хранить информацию еще с тех времен, когда за неуместно сказанное слово можно было заплатить собственной жизнью. Это не значило, конечно, что в ту пору не сдавали агентов. Сдавали, конечно… Но такое действие было исключением из правил. Ситуацией невероятно редкой. И могло быть вызвано только государственной необходимостью или предательством. Происходящее сейчас с Сергеевым вполне могло иметь любой из этих корней. Оставалось ответить на вопросы: у какого из государств возникла острая необходимость в его специфических услугах или кто, собственно говоря, его предал, бросив в водоворот частных интересов.

Одно мыслилось бесспорно. Причины подобной информированности хозяев Хасана, Блинова и этих троих, черных, как тропическая ночь, боевиков надо было искать в Москве. А еще проще спросить у господина Касперского. Но его, увы, сейчас ни о чем не спросишь…

А вот чего сейчас точно не стоило делать, так это молчать. Атмосфера в «рэндж-ровере» была и так непраздничная. Несмотря на разнообразие запахов, буквально буйствующих в салоне джипа, Сергеев улавливал еще и запах страха. Кто-то из этих крутых африканских парней боялся, хотя и не показывал это ничем. Когда человек хочет казаться суперменом и при этом находится на грани того, чтобы впасть в панику, – дело может окончиться плохо. Например, стрельбой в замкнутом пространстве салона. Или еще какой-нибудь глупостью, крайне опасной для окружающих. И ничто так не способствует развитию психоза, как напряженное молчание, подобное тому, что воцарилось в кабине джипа после того, как Кэнди рассадил Хасану бровь своим перстнем.

– При чем тут Базилевич? – спросил Сергеев как можно более непринужденным тоном. Место для светской беседы было, конечно, неподходящее, но разговаривать на понятном всем окружающим английском им никто не запрещал. Захотят прервать – прервут. Не захотят – беседа в любом случае расслабляет. А если удастся втянуть в нее их сопровождающих, то будет совсем неплохо.

Хасан покосился на него. Вид у Аль-Фахри был, мягко говоря, так себе. Хоть для того, чтобы остановить кровь он и использовал носовой платок, но потеки разрисовали его выразительную физиономию и даже на стеклах очков были видны на просвет мелкие кровяные брызги.

– Я тебе соврал, – признался Нукер без особого раскаяния в голосе. Просто констатировал факт. – Базилевич не у меня.

– Вот даже как? – удивился Сергеев. Хотя удивляться, собственно говоря, было нечему.

– Должен был быть у меня. Я сам искал его перед нашей встречей.

– Он пропал?

Хасан пожал плечами.

– Может быть. Или ушел. К ним.

Он указал подбородком на Кэнди, который с интересом прислушивался к разговору.

– Ну почему, – спросил Михаил с сарказмом, – ты всегда думаешь о людях плохо? Мало ли почему человек мог не прийти на встречу?

– Потому что я хорошо знаю людей, – отозвался Хасан, совершенно не реагируя на иронию. – И Базилевича твоего тоже знаю. Ему так нужны деньги, что он готов всех продать три раза подряд.

У Сергеева после просмотра той самой кассеты тоже сложилось подобное впечатление. Но делиться им он обязательным не счел. Тем более что для Антона Тарасовича существовал еще дополнительный стимул к действию – ненависть к Блинову. А такой мотив, он, пожалуй, посильнее природной жадности.

– Даже если ты и прав – это дела не меняет, – сказал Михаил. – Все равно нам ко времени не успеть.

Хасан вздохнул.

– Это точно, – вмешался в беседу сидящий слева от Сергеева Пятница. Его прямо так и распирало от собственной значимости и от страха. Сергеев понял, что тот самый запах исходит от него. Еще бы, захватить двоих чуваков, которые считались крутыми парнями! Вот они, сидят рядком и не кукуют! Но все равно страшно: а вдруг какой номер выкинут? – Точно грю… Не успеть вам! И на вашем месте, чуваки, я бы помолился о том, чтобы остаться в живых! Пабло Кубинец шутить не любит!

– Твою мать! – сказала резко Сойка. Голос у нее был низким и хриплым, как у Грейс Джонс. – Рот закрой, удолбыш! Я тебе сейчас яйца оторву за говорливость!

И в ее речи был явно слышен испанский акцент. Теперь и вопрос о том, кто в этой троице старший, тоже был снят.

Кэнди, глядя на молодого, укоризненно покачал головой.

– Рад слышать, сеньорита, знакомые интонации! – произнес Сергеев на испанском. – Как приятно встретить земляка!

Сойка бросила «рэндж» влево и, прижавшись к обочине, включила «аварийку». Для того чтобы стать видимой из-за высокой спинки водительского сиденья, ей пришлось встать.

– Пушку отдай, – приказала она Пятнице. – Вот ему.

Кэнди покосился на Сойку и протянул молодому руку.

– Ты чего? – обиженно спросил Пятница. – Почему, Че?

– Пушку, – повторила она брезгливо. – Это приказ.

– Ну ладно, – сказал Пятница, лениво растягивая слова («Интересно, – подумал Сергеев. – Поет ли он рэп?»), – если надо, я их руками порву! Без базара! На! Держи!

Он сунул «инграм» рукоятью вперед в широкую, как совковая лопата, ладонь Кэнди.