Дети дупликатора

— Нас-то выручит, — сказал Сиверцев. — А что после нас? Хоть потоп?

— После нас останутся готовые кирпичи, — усмехнулся Псих. — Не о том ты, Ваня, заботишься. Давай, бери швабру и пошли, время идет. И кирпичи оставшиеся подбери.

Сиверцев вздохнул, покорно взял швабру, два оставшихся кирпича и поспешил за Психом.

— Свети! — велел Псих, отдавая Ване свой фонарик. И Сиверцев стал светить, двумя фонарями с двух рук.

Все пять кирпичей Псих положил на пол за полметра до холодца. Отобрал у Вани швабру и крайний слева аккуратно выдвинул примерно на шаг вперед, в зеленую лужу. Туда же пододвинул и остальные — даже чуть дальше первого. Перекладинка швабры, краем макнувшаяся в холодец, начала покрываться сине-зеленой пеной, поэтому Псих торопился.

Шагнул на первый кирпич и пододвинул остальные четыре. Потом на второй и пододвинул три. При этом он предусмотрительно целился не точно к двери, а чуть правее — дверь открывалась вовнутрь и нужно было оставить ей место, чтобы не уперлась в кирпичи в процессе открывания.

С третьего кирпича Псих уже мог дотянуться до замка — дотянулся, открыл, дернул дверь на себя. Сиверцев опасался, что металл двери коснется холодца и дверь снизу частично будет «съедена», но небольшой зазор между нижней кромкой двери и слоем холодца вроде бы остался. Во всяком случае, пены, как от швабры, видно не было.

Псих, вероятно, ожидал, что холодец разлит и за порогом, потому и взял все кирпичи, сколько было. Так оно и оказалось: вся площадка снаружи перед дверью была залита все той же зеленой массой, вплоть до первой ступеньки.

Кое-как вытолкав один из кирпичей за порог, Псих вернулся в подвал на сухое и бросил швабру прямо на пол. Перекладина к этому моменту уменьшилась в размерах вдвое и кислота продолжала пожирать пластик, превращая его в неопрятную пену с резким химическим запахом.

— Не стой, Ваня, хватаем вещи и ходу! Подвалу все равно каюк, двери и порог выест, а незапирающейся ухоронке грош цена.

Сиверцева не нужно было упрашивать: он вернул фонарик Психу, живо навьючил вещмешок на плечи и схватил автомат.

— Давай вперед! — скомандовал Псих.

Сиверцев повиновался. Чуть раскинув руки в стороны для равновесия он прошел по кирпичам и перепрыгнул на ступеньки. Псих подпирал сзади. Однако, невзирая на спешку и разлитый холодец, он все же закрыл и запер дверь и спрятал ключ в тайник. Сиверцев дожидался его вверху, у начала лесенки.

Под открытым небом уже чувствовалось близкое утро, во всяком случае, фонари смело можно было выключить и прятать, видно было и без них.

Псих поднялся по лестнице и поравнялся с Ваней.

— Правильно, что дальше не пошел, — похвалил он. — После выброса сейчас веселуха будет — новых аномалий без счета, в самых неожиданных местах. Холодец нас уже поприветствовал.

— Куда дальше-то? — Ваня попытался вернуть разговор в практическое русло.

— Можно доспать, — пожал плечами Псих. — Только лучше этого не делать. А то зевнем еще вездеход.

— Да куда спать, окстись. — Сиверцев совершенно точно знал, что в ближайшее время все равно не уснет, даже если и заляжет на пенку.

— Правильно, — кивнул Псих. — Тогда можно просто посидеть на крылечке. Или в курилке. Тебе где больше нравится?

— Честно говоря, мне бы больше понравилось в «Ать-два» или в «Вотрубе». Если учесть время — то и родная койка в общаге устроила бы, — мечтательно сказал Сиверцев. — Вот там бы я вопреки всему отрубился!

— Ну, потерпи немного. Сегодня твоя командировочка скорее всего закончится. Сядешь в тараненковский танк — и расслабишься.

«А ведь действительно, — сообразил наконец Сиверцев. — Неужели правда?»

Он до того привык к Зоне и к постоянному ощущению близкой опасности, что уже и поверить не мог в реальность возврата к беспечному существованию за ее пределами.

— Это если Тараненко приедет сегодня, — проворчал он вслух. — Что не есть непреложный факт.

— Приедет, никуда не денется, — убежденно сказал Псих. — Помянешь мои слова!

Они прошли к шестиугольной беседочке, в которой когда-то располагалась курилка. Теперь у беседочки заметно просела крыша, а одна из пяти закрытых сторон была проломлена, словно какой-нибудь тупой псевдогигант решил попасть внутрь не со стороны входа, а где придется. В остальных местах даже лавочка уцелела и не сгнила — на ней до сих пор можно было безбоязненно сидеть. Там Псих с Сиверцевым и обосновались.

Сидели они не то чтобы очень долго — минут пятнадцать. Небо на востоке начинало помалу светлеть, далеко в лесу тявкали и перекликались собаки перед утренней охотой. Если бы Сиверцев отчетливо не понимал, что находится в полной опасностей Зоне, утро можно было бы назвать идиллическим.

Псих развалился на лавочке — руки в стороны, на бортик беседки. Расслабленная его поза выглядела обманчиво; Сиверцев знал, что этот товарищ умеет мгновенно переходить из расслабленного состояния в рабочее или боевое. Видели-с…

Вот и сейчас он сидел-сидел, а потом вдруг подобрался, шевельнул головой и приобрел такой вид, словно старательно во что-то вслушивался.