Дети богини Дану. Том 1

– Я хочу на него посмотреть, – сказала Дея, поднимаясь на ноги.

– Прямо сейчас? – её сосед бросил быстрый взгляд за окно. Отбой уже прозвучал, и солнце давно опустилось за горизонт.

Дея задумчиво проследила за его взглядом.

– Нет, – признала она. – Подожду до утра. Покажешь мне его – и бочонок с мёдом твой.

Еду Дее всё-таки прислали, и она пользовалась этим как только могла.

С самого утра Дее было неспокойно – она чувствовала такое волнение, как будто её собирались представить самой богине.

Поднявшись раньше всех, она долго полоскалась над ручьём и разглядывала, хорошо ли лежат пряди её платиновых волос.

Дея вообще была хороша. Как и все сиды, она обладала точёным лицом и стройным телом, гибким, как молодая ива. Впрочем, особо она внимания на свою внешность не обращала – та казалась Дее естественной, как и всё, что окружало её с детства.

Сейчас же она радовалась ей как никогда.

Остальных воспитанников Дея нагнала за завтраком и, отыскав Лугуса, которому накануне обещала мёд, потребовала сдержать данное слово.

Лугус почему-то не хотел идти до конца – хотя Дея впервые видела, чтобы страх перед чем-либо перевешивал для него стоимость хорошей еды.

– Пошли, – сказал наконец он, когда завтрак уже подходил к концу и, выведя Дею из столовой, повёл вдоль реки, а затем остановился, укрывшись в тени молодого дуба.

– Вот, – прошептал он. – Смотри.

На берегу реки, кидая маленькие камешки в прозрачную воду, сидел юноша с длинными волосами цвета спелого каштана. Кудри его слегка колыхались на ветру, скрывая от Деи лицо, но в стройной фигуре абсолютно точно не было ничего, что заставило бы бояться или позволило распознать родство с фомором.

– Да что в нём такого? – спросила Дея так же шепотом.

– Ты что, не понимаешь? – спросил Лугус. – Он – убил Элбона. Говорят, что он станет одним из семи.

– Убил? – переспросила Дея. Видимо, слишком громко, потому что сидевший на берегу резко обернулся, и глаза его, малахитовые, с прожилками цвета яшмы, впились Дее в лицо.

– Бежим! – выдохнул Лугус, но Дея бежать не могла. Ноги её стали ватными, и она едва не рухнула на траву, как будто эти глаза пронзили её насквозь.

Лугус схватил Дею за локоть и, ломая ветки кустарника, почти что волоком потянул прочь.

А Девон остался сидеть, задумчиво глядя им вслед. В самом деле, с тех пор, как Элбон упал в овраг, к нему никто не подходил. Даже Кима, кажется, стала сторониться его.

Впрочем, Девон ничуть не волновался об этом – до сих пор. Ему было всё равно.

«Ещё один год», – подумал он, швыряя в воду очередной осколок гранита.

Шёл уже четвертый год его обучения в среднем круге. До испытания оставалось всего ничего, но и это было Девону безразлично. Его мир – настоящий мир, по которому он тенью скользил день ото дня, отвечал на удары ударами, которые были вдвое сильней. Девон не чувствовал ничего – плыл в тумане, как и вся эта забытая временем земля. И только в день посвящения молодняка из тумана, давно уже окутавшего его, живыми отблесками проступили серые, как дымчатый хрусталь, с тёмно-синими проблесками, какие можно увидеть в глубине моря поздней осенью, глаза.

Глава 3

Как ни старалась, Дея не могла выкинуть из головы мальчишку, которого видела на берегу реки.

Она думала о нём всю осень, всю зиму и всю весну. Думала перед сном и думала, просыпаясь рано утром, пока не придумала себе собственного Девона из рода Ястребов, сотканного из обрывков сплетен и собственных снов.

Имя своего кумира Дея узнала довольно быстро – понадобилось всего лишь несколько горшков с мёдом и парочка ломтей солонины.

– Де-вон, – перекатывала она на языке, оставаясь в одиночестве, и дополняла придуманный образ новой чертой.

На самом деле, о Девоне она и без того немало знала.

Знала, что тот на три года старше её самой. Что мать его звали Ронат, и что она была одной из трёх приближённых жриц, пока не умерла, не пережив свои третьи по счёту роды – последние, которые были ей разрешены.

Знала, что отец воспитывал сына как наследника, хотя у него были сыновья от наложниц старше самого Девона, и что Девон с детства учился воинскому мастерству – скорее всего куда более тщательно, чем сама Дея, потому что род Горностая предпочитал добиваться своего без меча.

Теперь Дея знала также, что пресловутый Элбон сам завязал ту драку, в которой свернул себе шею, так же, как завязывал драки до этого много и много раз. А вот убил ли Девон своего противника, или тот свалился в овраг сам, Дее было не у кого спросить, и она представляла себе то один, то другой вариант.

Девон был так близко – и в то же время так далеко, что это сводило Дею с ума.

Иногда она была почти что готова подойти и спросить напрямик: «Девон, ты правда его убил?» – но стоило ей отыскать молчаливую фигуру в строю других воспитанников, как Дея тут же тушевалась и ругала себя за глупость. Как можно было начинать знакомство так?

А как? Этого она не знала.

Впервые в жизни Дея из рода Горностая не знала, что сказать.