Детектив — литература плюс игра…

Возвращаясь к теме разговора, скажу, что я перечитал огромное количество западных детективов, благо, что их сейчас множество — Чейза, Макдональда, точнее всех трех Макдональдов, и прочих авторов. И хочу сказать, что есть очень добротные романы у того же Чейза, который хорошо забытовывает детективы, описывая жизнь нижнего пласта общества. Кстати, его первый роман «Нет орхидей для миссис Блендиш» вышел в Великобритании в 1940 году, когда страну засыпали немецкими бомбами, а тираж романа составил миллион экземпляров. Не забудем, что и это для Великобритании неслыханно много. И я говорю своим соратникам, которые сомневаются, пойдет ли подписка на новую детективную серию — если в Англии во время войны детектив оказался нужен, то у нас… Правда, у нас сейчас тоже почти война… На улицах, в эшелонах власти, и в квартирах человек читает детектив, чтобы отвлечься от пресной безысходной и опасной жизни, чтобы хотя мысленно, и отчасти эмоционально, поучаствовать в крайне напряженных событиях, пережить небывалые приключения, причем без малейшего риска для собственной жизни. Во-вторых, в детективе, а в русском детективе это норма, справедливость рано или поздно торжествует. Для нашего детектива это закон, для западного — далеко не всегда. Как у Чейза «Гроб из Гонконга»…

Как-то я беседовал с одним польским издателем, и он упрекнул наш детектив в том, что он — бескровный и бесплотный, в нем мало убийств и мало секса. Отчасти это мнение имеет основание. Дело в том, что у нас существовал негласный закон для редактора и, естественно, писателя: максимум одно убийство, второе — уже перебор. Вспоминаю, когда я писал сценарий фильма «Без срока давности», меня на «Мосфильме» сразу предупредили: одно убийство и не больше. Я сделал два, но второе было самоубийство… Но море крови хорошо, пожалуй, для боевика, а в детективе я ценю мастерство интриги, загадочность и неожиданность развязки…

А. Г.: — А саспенс, особое напряжение, которое есть в лучших западных детективах?

С. Г.: — Оно должно сохраняться постоянно. Само существование загадки создает напряжение!

А. Г.: — Не мешает ли целомудренность нашего детектива, во многом вынужденная, вызванная идеологической цензурой, при сравнении с западным? Да, наша реальность, где маньяк совершает свыше пятидесяти убийств, и его не могут поймать в силу несовершенства нашей розыскной системы, никак не соотносится с прежним целомудренным детективом с одним разрешенным убийством… И человек, естественно, предпочитает детектив, где эта реальность предстает в «натуральном» виде.

С. Г.: — Я должен высказаться в данном случае в защиту западного мира, что я делаю довольно редко. На Западе вовсе не льются моря крови, как мы читаем в крутых детективах, как, впрочем и пока еще у нас… Конечно, цензура сильно повлияла на облик советского детектива, сдерживая и развитие фантазии, и отражение реальных событий, ставших основой для многих детективов. Страшным оказалось другое. Как только сняли цензурные рогатки, такое вылилось на страницы современных детективов…

Приведу характерные примеры из творчества моих коллег-детективщиков, которых знаю лично. Вот роман Леонида Словина, писателя, который в прошлом работал начальником отдела транспортной милиции, под названием «Бронежилет». Хороший роман, но там есть такой эпизод. Начальник уголовного розыска приглашает на свидание свою помощницу, выводит ее в скверик, и простите, трахает ее у дерева, рядом с музеем В. И. Ленина, что подчеркивается в тексте. Я спрашиваю Леонида: «Зачем ты это сделал?» «А вот раньше бы цензура не пропустила, так сейчас я как бы свожу счеты…» Я считаю, что на сюжет это никак не работает, и вообще как-то не серьезно, своего рода мальчишество.

Другой пример. Анатолий Безуглов опубликовал недавно роман «Храм сатаны» с подзаголовком криминально-эротический роман. С криминальной стороны роман закручен хорошо — отрезанная голова и прочие острые детали. Но героиня, бывшая путана, влюбившаяся во владельца головы, найденной в чемодане, ведет дневник, в котором описана во всех подробностях ее интимная жизнь, вплоть до описания некоего «пояса верности», «замочка» — петли, надеваемой на определенное место для гарантии верности любовнику… Я поинтересовался у Безуглова, кстати профессора, доктора юридических наук, как он может классифицировать подобные пассажи с точки зрения Уголовного кодекса? На что он ответил, что сейчас абсолютно все можно. Вот именно, все можно…