Детектив для уютной осени

– Мы ничего о ней не знаем, – справедливо заметил Василий Васильевич. – Уж тем более о ее деньгах.

Он прижал локтем Мурину руку и пожаловался:

– Плохо, что ты не ясновидящая и не можешь заглянуть ей в голову. Мы бы все давно поняли.

– Не могу, – согласилась Мура.

Зоопарк Меркурьев с детства знал как свои пять пальцев. Он еще застал времена, когда при входе в круглом вольере держали подрастающих медвежат, там была устроена площадка молодняка. Теперь, судя по надписи, в вольере жили еноты-полоскуны, но никаких енотов не было видно.

– Холодно, должно быть, – сказал Василий Васильевич и повлек Муру через крохотный горбатый мостик.

С левой стороны на небольшом холме среди облетевших рододендронов и гортензий виднелась странная скульптура, похожая на Бременских музыкантов – звери стояли на спинах друг у друга.

Мура подошла и прочитала, скульптура отчего-то называлась «Выжившие».

– Бегемот, ослик, лань и барсук, – сказал Меркурьев. – В зоопарке было две тысячи зверей, после штурма в сорок пятом году остались эти четверо. Ты не знала?

Мура покачала головой. Он вздохнул.

– Во всех учебниках по военной истории в разделе «Штурм Кенигсберга» есть отдельная глава, называется «Бой за зоопарк». Его долго штурмовали. Здесь все было залито кровью и завалено трупами. Звери все погибли. Кроме этих четверых.

Мура взяла его за руку.

– Бегемот был ранен, тяжело. И его чуть не расстреляли как фашистского прихвостня. На войне никому нет дела до бегемотов. Какой-то генерал увидел его и приказал бегемота не расстреливать, а лечить. Его звали Ганс.

Мура улыбнулась, но Меркурьеву показалось, что она сейчас заплачет.

– Был мужичок, зоотехник по фамилии Полонский. Он стал его лечить. Пошли, – Меркурьев потянул ее за собой. – Нам сейчас до слоновника и налево. Кристина сказала, что будет ждать меня возле вольера с бегемотом.

– Нет, расскажи дальше.

– Ну, бегемот не ел, от боли, наверное, или от страха. Зоотехник здесь, в горящем Кенигсберге, – город весь горел, целые кварталы выгорали после бомбежек, – разыскал немецкого старичка-фельдшера. Тот посмотрел бегемота и велел поить его водкой. Ну, не в прямом смысле, просто подливать водку или спирт в молоко. Можно в воду. По два литра каждый день.

– Разве бегемот станет пить водку?

– Да он и не пил. Двое солдат держали ему пасть, а третий лил из ведра микстуру эту. После водки бегемот стал есть и потихоньку-полегоньку оклемался. Семь раз он был ранен и выжил. А зоотехник, который его выходил, страшно переживал, что бегемота снимут с довольствия и он не переживет зиму. Рапорты писал, чтоб его в Москву забрали, в московский зоопарк. Выдумывал, что дрессирует бегемота для катания на нем граждан и детей, как-то так в рапорте было сказано. То есть убеждал начальство, что бегемот не зря проедает харчи, а может их отрабатывать – катать детей.

– На бегемотах не катаются, – пробормотала Мура и шмыгнула носом.

– Ну, конечно, нет, – согласился Василий Васильевич. – Но зоотехник боялся за него. Считал, если он будет приносить пользу, за ним будут ухаживать.

– Бегемот не умер?

– Прожил еще лет десять! Этого бегемота Ганса знает и помнит каждый порядочный калининградец.

– Я теперь тоже буду помнить, – пообещала Мура.

– В Ленинграде, – продолжал Василий Васильевич, – блокаду пережила бегемотиха Красавица. А слон погиб. Он боялся налетов, прятался от них в свой дом. Как налет, так он туда бежал. Дом развалили фугасом, убили слона.

Мура остановилась и вытащила у него руку.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросила она дрожащим голосом. – Чтоб я заревела, да?! Чтоб я теперь постоянно о них думала, об этих зверях?

– Ты же приличный человек, – сказал Василий Васильевич. – Ты должна об этом знать. И вспоминать время от времени. На всякий случай.

В зоопарке было пустынно и красиво – деревья облетели не все, и ветер ворошил кучи разноцветных листьев. Реликтовое дерево гинкго – так его назвали на табличке – было совсем зеленым. Мура засмотрелась на него и чуть не упала, Меркурьев поддержал ее под локоть.

– Вон там летом живут обезьяны, – показывал он. – Видишь стеклянный павильон? А справа фламинго. Целое стадо!.. Или что бывает у птиц, косяк? Косяк фламинго – звучит не очень, да?.. А дальше какая-то птица-секретарь. Мне сто раз объясняли, почему она так называется, но я так и не понял.

– Как про Полинезию? – уточнила Мура.

Меркурьев сверху посмотрел на нее.

– Тебе-то, конечно, все ясно, а я человек серый, девственный!..

Они обогнули большое старинное здание с треугольной крышей, просторной площадкой и рвом с водой. Меркурьев сказал, что это и есть слоновник.

Слона на площадке не было.

Меркурьев объяснил, что слону сейчас гулять холодно.

– Бегемоты там, – продолжал он, кивнув на следующий павильон. – А где Кристина?

И они стали оглядываться по сторонам. По аллеям прогуливались неторопливые пенсионеры, на лавочках сидели молодые мамаши с колясками.

– Дальше летний бассейн, – сказал Меркурьев. – Может, бегемотов еще не перевели? Посмотрим?

Они обогнули павильон, и тут Василия Васильевича окликнули. Он оглянулся.