Детектив дальних странствий

На тех, что сделаны недавно, он от нее отстранен, скептически смотрит в фотоаппарат.

Взрослый и неприятный. И - да, это он. Тот электрик, которого Таня видела в «Колизеуме».

И тот человек, который обсуждал с Наташей Кузнецова (и как бывший муж и отец не узнал ее) в ресторанчике «Пльзень».

Видимо, это он только что атаковал Татьяну.

И где-то сейчас шумел в другом помещении, на кухне.

Таня оставалась в комнате одна, связанная. А за стеной раздавался громкий разговор. По-русски. Точнее, не разговор, а спор. А еще точнее - ругань.

Первый голос был женским. И его Татьяна узнала без труда: Наталья.

- Что ты творишь?! Что творишь?!! Дебил! Ты ведь усугубляешь! Теперь тебе точно статья светит! Да и меня под монастырь подведешь!

Второй голос был мужским, с небольшим акцентом - да, и голос тоже был похож на тот, что случайно слышала Садовникова в ресторанчике «Пльзень». Он звучал как-то более по-русски, чем тогда, - возможно, оттого, что переполнен был бранными словами, нашими, посконными. Выговор у него при этом был брезгливым, словно с бомжом или жабой разговаривает:

- Ты нажралась опять. Нажралась, сцуко такая! И учишь тут, падла, меня! Учишь, как жить!!!

Татьяна, хоть рот ей и не заткнули, решила молчать. О себе не напоминать. Хотелось сначала понять, что происходит.

И что ей дальше грозит.

- Тебе бежать надо, Пашенька. Да не только тебе, обоим нам.

- Чего это ты вдруг такое высрала? Бежать? Куда? Зачем?

- Да ведь соратники Николая искать тебя будут. А они люди опасные. Русская мафия.

- Ни хрена они меня не найдут. Да и если найдут, все равно ничего не докажут.

- Паша, ну, что ты творишь! Пожалей и меня, и себя! И девчонку эту развяжи! Она тут при чем?! Наоборот, выручать нас приехала, а ты ее электрошокером!

- Мало ей еще! Тварь шпионская! Пусть спасибо скажет, что пока только шокером звезданул.

Еще получит из суперконденсатора разряд, как папаша мой!

- Павел, не пугай меня!

- Ты, мать!… Ты мерзкая пьяная морда! Не смей ко мне лезть со своими дебильными советами!!!

Тут Садовникова решила подать голос. Крикнула во весь голос - так, чтоб было слышно через стенку:

- Между прочим, я сказала в гостинице, куда иду! Сказала главному врачу, Яне Гораковой! - это была чистая правда. - И если к ужину не вернусь, они обязательно сюда приедут! И полицию вызовут! Развяжите меня немедленно!!!

На пороге комнаты появился молодой человек. Да, это был тот самый парень - и мальчик, что изображен был на здешних многочисленных любовных фотографиях. Тот, кого Татьяна мельком увидела в ресторанчике «Пльзень», во время разговора с Натальей о Кузнецове.

Тот, кого встретила на шестом этаже «Колизеума» выходящим из номера убитого.

И да, это был тот гостиничный электрик в спецовке, с чемоданчиком и пучком проводов, кого она пару дней назад видела на цокольном этаже отеля - да, да, Павел, сын Натальи.

И это, значит, он убил вчера в ванной отеля своего собственного отца? Зачем? От обиды, что тот, спустя четверть века, не узнал его мать? Что испарился из его жизни? Что шестнадцать лет назад довел до смерти хорошего «дедушку Гельмута»?

У всех по жизни бывают обиды - в том числе и к самым близким.

Но далеко не все берутся убивать.

А сейчас молодой электрик, кажется, собирался продолжать. Потому что вид у него был малахольный (как говаривал Валерий Петрович) - отстраненный, отсутствующий. И в руках он держал предмет, выглядящий на первый взгляд довольно мирно, но внушающий тем не менее опаску и страх: серебристый прямоугольник - брусок длиной сантиметров тридцать, от которого отходило два разноцветных провода, черный и красный, каждый с клеммами на концах.

Павел словно бы случайно коснулся одной клеммой другой - раздался сильнейший треск, полетел сноп искр (такое бывает с автомобильным аккумулятором).

А он, нехорошо улыбаясь, сделал еще пару шагов и вплотную приблизился к кровати, на которую была брошена Татьяна.

Девушка, вспоминая занятия йогой, огурцом откатилась на край, а потом обрушилась вниз, на пол, максимально увеличивая расстояние от убийцы. Сильно ударилась плечом и бедром. Заорала, не помня себя:

- Помогите!!!

Сзади закричала на сына Наталья:

- Павел, сволочь, перестань!!! Что ты делаешь!

- Сейчас и ты у меня получишь, гадина! - отмахнулся от нее молодой человек. - Пятьсот сорок ампер по коже пустить охота? Самый подходящий ток для тебя! Изжаришься! - И он демонически, по-оперному, захохотал.

Таня лежала на полу у самого окна. Катиться ей дальше было некуда. И она продолжила вопить - изо всех сил, на весь дом, на всю чешскую многоэтажку:

- Спасите! На помощь! - А потом повторила по-английски: - Хэлп! - И по-французски: - О сёкур! - А вот по-чешски она не знала, как будет «помогите», и потому выкрикнула то, что помнила - это слово писали на перекрестках, и оно означало «внимание»: - Позор! Позор!

Но почему-то казалось, что все крики бесполезны, соседи-чехи сейчас на работе, никто не услышит, и никакая полиция к ней на выручку не приедет.