Десятый самозванец

— Ступай теперь прямо до самого колодца. Как дойдешь, то свернешь направо. Там казенные избы да палаты стоят. И дьяк там с Денежного двора сидит али подьячий. Найдешь кого да и обскажешь, что к чему, а он и распорядится. А там либо прямо при тебе все сделают, али готовыми копеечками дадут.

Войдя в огромный двор, покрытый драночной ^[34]крышей на столбах, Тимофей с недоумением закрутил головой — а куда тут дальше-то идти? Где тут прямо-то? Если прямо идти, то стоят навесы, под которыми сидят и стучат молотками хмурые мужики. Присмотревшись, Акундинов понял: «Мать честная, так они же из проволоки копейки чеканят!» И никакого уважения ни к серебру, ни к тем маленьким чешуйкам, за которые на большой дороге могут и кишки выпустить! Хотя, как заметил наблюдательный глаз старшего подьячего, копеечки мастера стряхивают не куда попало, а в кожаные мешочки, которые после их заполнения забирают чисто одетые мужики и куда-то уносят.

Углядев просвет между навесами, Тимофей понял, что это и есть путь к приказным избам, и пошел, едва ли не задевая локтями столбы. Где-то почти на середине его остановила чья-то рука.

— Слышь, мужик, — раздался негромкий шепот. — Постой…

Акундинов невольно сбавил шаг, а потом и вовсе остановился. Да и как не остановиться, если тебя ухватили прямо за полу кафтана?! Из-за столба, подпиравшего кровлю, вылез тороватый мужичонка в прожженных штанах и кожаном фартуке на голое тело:

— Сколько несешь-то? — спросил мужик.

На дьяка мужик явно не походил, и поэтому, смерив незнакомца взглядом, Тимоха буркнул:

— Сколько надо, столько и несу.

— Давай по пять процентов с рубля, но… — поднял многозначительно палец мужик. — Без записи и мимо боярина…

— Это как? — заинтересовался Тимофей, который обычно видел копеечки только в готовом виде, когда получал свое жалованье у казначея. Что значили проценты с рубля, он не особо-то понимал.

— Да просто, — объяснил мужик. — У тебя сколько талеров-то с собой?

— Восемьдесят штук.

— Ну вот. Только давай-ка с дороги сойдем, — предложил мужик, увлекая его в сторону за собой.

Прошли подальше и встали около каких-то барабанов, которые крутили две лошади. Мастеровой продолжил:

— Так, если у тебя восемьдесят талеров, и из каждого, считай, выйдет по шестьдесят четыре копейки, сколько всего-то выйдет?

Тимофей, считавший в уме не очень-то хорошо, задумался, но бывалый мастер уже выдал результат:

— Вот, будет пять тыщ сто двадцать копеек. Пятьдесят один рупь с двадцатью копейками. Стал быть, в казну тебе положено отдать по десять копеек с рубля: пятьсот двенадцать копеек. Смекаешь?

— Ну?!

— Оглоблю гну, — злым шепотом сказал мастеровой. — Значит, тебе останется сорок шесть рублев с осьмью копейками.

— Это что — я столько должен в казну отдать? Ну ни хрена себе! — удивился Тимофей. — Я думал — ну рубль, ну, два, от силы. Мое ж серебро-то!

— Ты чо, парень? — присвистнул «денежник». — Тебе что, за бесплатно деньги-то чеканить будут?

— Ну вы даете! — удивленно потряс головой Акундинов. — Десять копеек с рубля? Да таких процентов-то даже жиды не берут…

— Дак то — жиды, — рассудительно разъяснил мастер. — А то — приказ Больших денег. Ты че, думаешь, десять-то копеек нам идет? Ха! Держи портки шире! Нам-то идет с одного пуда выделки три рубля на всех. А всех-то нас ой как много! Да дьяк наш, скотина, да староста большую-то часть себе забирают. Нам, мастерам, достанется — хорошо, если рупь. Вот и крутиться приходится.

Акундинов сочувственно покивал, хотя и не понимал — много это или мало? И вообще, сколько пудов в день «разделывают» мастера?

— Ну, согласен? — настойчиво теребил его мужик. — Ежели мимо казны, то ты отдаешь мне по пять копеек с рубля, а все остальное — тебе. Ну как, по рукам?

— Значит, сколько мне достанется? — хмурился Тимофей, силясь сосчитать мудреные выкладки.

— Тебе достанется, — прикинул мастеровой, — не сорок шесть рублев, а сорок восемь с лишним. Два рубля с копеечками выиграешь. Понял?

— А не обманешь? — подозрительно покосился на него Тимофей.

— Я что, дурак, что ли? — оскалил зубы мастер. — Ты же хай тогда поднимешь. А хай поднимешь, так кто же со мной потом дело-то будет иметь? Не, у нас все по-честному! Да и сделаем просто — баш на баш. Я тебе — копейки, а ты мне — талеры.

— По рукам, — согласился Тимоха, которого сразил последний довод чеканщика.

Видимо, мастера имели запас копеек, потому что очень скоро мужик принес мешочек, в котором лежали блестящие, как свежая рыбья чешуя, копеечки с именем государя, с всадником, колющим дракона. Иначе пришлось бы сидеть и ждать, когда твои ефимки расплавят да вытянут из них проволоку, пропуская ее через разные отверстия и наматывая на барабан, а потом мастер-чеканщик, орудуя молотком, «набьет» из проволоки серебряных чешуек. Но, по правде говоря, Акундинов замучился, пока пересчитал четыре тысячи восемьсот с лишним копеек, матерясь и горько жалея о том, что в Русском царстве-государстве не придумали еще такой же монеты, вроде немецких талеров или французских ливров, чтобы не возиться со скользкими и мелкими «копейными» деньгами. ^[35]