Живет и поныне та грусть и любов!
Имеющий на теле насекомых Не знает одиночества.
Я снова
Один сижу в осенний этот день,
Подобно рисинке застрявшей в бороде.
Нету слов в Поднебесной мудрее:
«Чем держать сразу двух тощих женщин,
Лучше как бы одну пожирнее»,
В смысле — рису сожрет все же меньше.
Однажды мне девушка вдруг подмигнула,
А я растерялся как дурень набитый.
То может Любовь от меня упорхнула
В далекие страны к арапам немытым!
Зимним утром холодно весьма
Без подштанников застигнутым в дороге.
Нет помехи в этом — лишь немногим,
Согревает их Любовь сама!
Красивая птичка скакала по травке. Скакала по травке, резвилась.
И вдруг у нее отвалилась лапка И крылышко вдруг отвалилось.
И вдруг у нее отвалился хвостик И выпал язык. И — вот те на! —
Красивая птичка скакала к нам в гости,
А прискакала уродина.
Как не тяни удовольствие,
Риса пиала становится скоро пустой.
Только урчанье в желудке порой
Напоминает о прошлом.
Дум исполнен, сижу у ручья.
Жизнь прошла, словно путник в тумане.
Сколько фыней потрачено зря,
Сколько спущено даром юаней!
Красавица Мо мне назначила встречу
Под ивой, где быстрая речка течет.
Я было пошел, да подумал: далече
Тащиться, не лучше ли выпить ещё.
С какой стороны не разглядывай ветку бамбука.
Ей веткой сакуры не стать, приносящей весну.
Зато проучить ею можно раззяву-жену,
Забывшую бросить в жаркое зеленого лука.
Она была прекрасна и толста,
И я любил ее нежнее всех и дольше.
В ней было килограмм не меньше ста.
Я бредил ей,
Но видел сны о чем-то большем.
И в дождь, и в снег, и в ясную погоду,
И при луне, и днем,
И круглый год
Мне неспокойно, словно бутерброду
Попавшему в живот.
В саду осеннем с девушкой прекрасной
Я встретился. Она брела сквозь сад
Изысканная, как сардины в масле,
Которые я ел два дня назад.
Прозрачен и ленив осенний пруд.
Вон — карп блеснул и скрылся, как монета
В кармане у торговца. Сдачей медной
Поднялись пузырьки. И снова тихо
И пусто, как в желудке поутру.
Бежали греки. Выл бродяга-ветер,
Как воет пёс на полную луну
Но с ветки дуба лишь тебя одну
Я в этот час единственно заметил.
И воздух был похож на запах странный.
Следы ж и пятна не касались глаз.
Усы и брови вымазав сметаной,
Скакал по кочкам дикий папуас.
Из мелких сумм в единое слагаем,
Он, словно пряник брошенный в окно,
Лиловым попугаем лег на дно
И там затих зеленым попугаем.
И день прошел всё так же незаметно,
Как ты прошла с улыбкой на устах.
Романтик бледный спрятался в кустах,
Прикрыв три части лба ладонью медной.
По ком тоскуешь утром ранним,
Приладив трубку к голове?
В твоем широком рукаве
Сидит блоха, как пыльный странник
Под дерева ветвистой кроной
И ест укроп и макароны,
И кружат подле мухи две,
Как стрелки две во время оно.
НАТАШЕ МИХАЙЛОВОЙ
Сквозь раскаленный песок
Рыба ползет по-пластунски.
Турки в сандалиях узких
Молча бредут на восток
Но, посыпая крупой
Темя, ты смотришь с балкона,
Левой вращая ногой,
Словно испанская дона,
Словно мгновенье, когда
Под изнуряющим солнцем
Мир разродился японцем
О четырех животах.
На девять фынь купил трепангов шайку,
Хотел с одной красоткой отобедать,
А та и не пришла. Чего вот делать?!
Всё не сожрать, а выбросить-то жалко!
Одна девица мне отказала
Весенним утром у трех вокзалов.
Над розовым морем, как гайка стальная,
Безумная птица безумным крылом
Махала безумно. За ней наблюдая,
Стоял я недвижно, как дама с веслом.
И наша любовь, словно глупая птица,
Мне виделась вновь далеко впереди.
И падали вниз, как осенние листья,
С ее головы бигуди.
Досадно пукнуть громко, но ужо
Досадней быть лишь запахом из жо…
Прошедший день обратно не зови.
И жирный гусь изжаренный в сметане
Заменою достойной вряд ли станет
Твоей любви.
Ли Бо нечаянно нагрянет
Когда его совсем не ждешь…
Ду Фу
Сегодня Гу зашла ко мне домой.
Стучалась в дверь. Я не открыл засова.
Что проку в рисинке одной?
Пошамкал челюстью, а вкуса никакого.
Как воет пёс на полную луну,
Его блоха не спит, но, как простуду,
У пса в желудке чует ветчину,
Сыр, масло, шпроты и другие блюда.
Так новая любовь приходит к нам
И полнит нас, как сыр и ветчина.