Десять прогулок по Васильевскому

Выгодным делом считалось тогда открывать общественные бани, и Ковалевские решают строить не просто доходный дом, но доходный дом с общественной баней во дворе. Проект дома с банями попросили, по-свойски, за невеликую цену, составить Павла Сюзора; он уже строил тогда в Петербурге общественные бани. Софья Васильевна старается скрупулезно подсчитать, сколько будет ходить в ее бани народу, и какие возможны при этом доходы. Владимира Онуфриевича занимает идея оборудовать на чердаках строящегося дома парники. Там будут, фантазировал он, проходить трубы с горячей водой и надо воспользоваться дармовым теплом.

Строительство подвигалось споро, но денег на него постоянно не хватало. Росли долги. К тому же, стали высказывать беспокойство родственники Ковалевских: да посильное ли это все-таки для молодых, не имеющих жизненного опыта ученых, дело? Особенно беспокоился старший брат Владимира Онуфриевича. Он просто уговаривает чету Ковалевских прекратить строительство.

Стояла осень 1878 года. У Софьи Васильевны родилась дочь. И она, отойдя на время от дел, нянчила ее в деревянном особнячке на Большом; занималась огородом и – в это трудно поверить – великий математик, «светская дама» завела на участке корову.

Теперь всем строительством занимался только Владимир Онуфриевич. И это было гибельным для затеянного. Талантливый, образованный, предельно честный человек он оказался несостоятельным дельцом. Долги продолжали расти и он был бессилен остановить обрушившийся на него камнепад финансовых неудач. Даже продажа сюзоровских бань не отодвинула крах. И он наступил осенью 1879 года. Ковалевские были разорены. Единственное, что удалось сделать, это переписать дом №17 на Шестой на других лиц; когда состоялась процедура банкротства, он уже за четой Ковалевских не числился. Потом во владение им вступила Анна Васильевна Корвин-Жаклар, от которой дом перешел ее сыну Юрию, а уже затем был продан купцу Иванову.

Известно, что самоубийство Владимира Онуфриевича как-то связано с неудачным строительством на Васильевском. Еще четыре года после всего случившегося он пытался заработать деньги, чтобы рассчитаться с долгами. Увы, сил на это у него не хватило, и 16 (28) апреля 1883 года он отравился хлороформом в одной из московских гостиниц.

А дом №17 на Шестой все-таки вырос со временем до пяти этажей, как и мечтала Софья Васильевна. Как утверждает М. Г. Козырева, он даже похож на тот проект, который был у Ковалевской.

О Марине Георгиевне хотелось бы сказать особо. Она родилась и выросла в этом доме; здесь еще в начале нынешнего века снимала квартиру ее бабушка. Отсюда и пробудившийся со временем интерес к Ковалевским. Интерес этот, собственно, и привел Марину Георгиевну в краеведение. Теперь она уже много лет возглавляет историко-красведческий клуб «Васильевский остров», который по стечению обстоятельств проводит свои заседания тоже в этом доме, в помещениях переехавшей сюда с Большого библиотеки имени Льва Толстого. Вместе с Мариной Георгиевной я совершил несколько радиопрогулок по Васильевскому. Она прекрасный знаток острова и хороший рассказчик. И мне кажется, что ее публикации о домах, так или иначе связанных с родом Шубертов-Ковалевских-Жаклар, выльются со временем в увлекательную книгу об этом старинном василеостровском семействе. Дай-то Бог.

…Бульвар тянется к Среднему и мы идем к станции метро через строй молоденьких лиственниц. Слева от нас остаются громада дома №32, детища плодовитого Василия Шауба, где жил мой одноклассник Ковалевский, однофамилец ученого, тоже Владимир; дом №38 – еще один представитель начала XX века; дом №40 в четыре этажа с барельефами по фасаду, надстроенный лет 120 назад; и, наконец, уже на Среднем, по правую руку за «Макдоналдсом», вашему взору предстанет домик в два этажа, на фасаде которого когда-то в 20-е годы ушедшего века простиралась вывеска, на которой значилось: «Похоронное бюро „Вечность“. Там был богатый выбор гробов и всяких похоронных принадлежностей, магазин этот весь нижний этаж занимал. Потом в том помещении обосновалось ателье дамских головных уборов, а в послевоенные годы вселилась булочная.

Я помню эту послевоенную булочную и конфетный магазин напротив, на другой стороне Среднего. И тот дом, что стоял на месте нынешней станции метро. В его подвальном магазинчике «Старая книга» я мальчишкой часами рассматривал открытки с видами незнакомых мне городов, незнакомого Петербурга и Васильевского. Время бежит, на место одних домов при жизни человеческой приходят другие. И не скажешь, что хуже, чем были. Например, «Мак-Доналдс». Здесь, на углу Шестой и Среднего, он вполне тактично вписался в старый Васильевский. Увенчан башенкой с часами; как бы подстроился еще к одному дому с башней, моей «тридцаткой».

Первое городское 12-тиклассное училище на пересечении Среднего проспекта и Седьмой линии. Начало XX века.