Десять прогулок по Васильевскому

К тому времени Меншиковский сад сохранял свои размеры. На аксонометрическом плане Петербурга, который составил французский архитектор и топограф Сент-Илер в 1767 году, хорошо различимы огромные, рассеченные аллеями на прямоугольники, занимаемые им территории. Видна на плане и «катальная горка» — развлекательное сооружение, о котором почему-то редко упоминают историки города.

Но уже по-другому выглядел сад к концу XVIII века. Он утратил половину ранее отведенного ему пространства, «потеснился», освободив место плацу, на котором маршировали кадеты. Кстати, отсюда, с корпусного плаца, в 1804 году стартовал первый в России воздушный шар для проведения научных экспериментов, а в 1897 году здесь был проведен первый футбольный матч, от которого ведет историю российский футбол. Вообще-то футболом в России стали увлекаться раньше. Но этот матч между состоявшей из русских командой «Санкт-Петербургского кружка любителей спорта» и командой англичан, представлявшей «Василеостровский кружок футболистов», был первым из замеченных прессой. Англичане победили 6:0 — о чем и писали газеты в конце октября 1897 года… Кстати, футбольное поле сохранилось. Только было оно в XIX веке гаревым…

Однако и в XIX веке «кадетские сады», как их тогда называли, продолжали привлекать островитян. По воскресным дням сюда был разрешен доступ «чистой публике». В глубине сада, в павильоне у прудов, устраивались танцы, играл военный оркестр… А сами пруды эти использовались знаменитым русским физиком Эмилием Ленцем для опытов по изучению распределения температуры воды. Свою жизнь сад завершил в 20-е годы XX века. Тогда были вырублены на дрова его последние деревья. Тополя, которые выглядывают сегодня из-за каменной ограды в самом торце кажущегося монотонно-бесконечным здания Кадетского корпуса, появились здесь после войны.

И нет уже ни живых примет, ни свидетелей прошлой жизни корпуса. Разве что вкус настойки «Ерофеич», изобретенной корпусным лекарем В. Е. Вороновым — он жил где-то рядом на Первой линии — еще памятен в народе. Осталась и ограда прежнего сада. Но не самая старая. Первая была установлена здесь еще в 1781 году и имела назначение, отделив сад от улицы, создавать кадетам условия для их утреннего и вечернего моциона. Ограда эта со временем получила у василеостровцев прозвание «говорящая стена».

Вот что пишет о ней в своих недавно увидевших свет воспоминаниях живший по соседству знаменитый топограф Федор Шуберт: «Граф Ангальт, прежний директор Кадетского корпуса, самолично распорядился расписать всю стену сплошь картинками, рядом с которыми размещались соответствующие каждой нравоучительные изречения или правила поведения. Так как он сам был автором всех этих надписей, но был не слишком умен, то попадалось среди них многое, что давало поводы для смеха». Но смеялись здесь, под сенью кадетских садов, и по другим поводам. Например, когда читал однокашникам строки своей «Куклиады» кадет Кондратий Рылеев, или, лет за семьдесят до него, практиковался в язвительных сатирах будущий известный драматург, кадет Александр Сумароков.

Кстати, сад этот всегда был для кадетов, как, скажем, сады Царского села для лицеистов, «Приютом муз и вдохновенья». Многие из них становились в будущем известными литераторами, поэтами и, о чем следует сказать особо, — актерами. Да, здесь в стенах шляхетского сухопутного кадетского корпуса складывался первый профессиональный русский театр. Конечно, во многом способствовала этому сама личность Александра Сумарокова. Он писал не только оды и сатиры, но и пьесы, которые разыгрывались тут же в холодных спальнях корпуса Сашиными друзьями, поклонниками его таланта.

В 1749 году, когда закончивший корпус Сумароков стал уже известным поэтом и драматургом, здесь была поставлена его по тем временам знаменитая трагедия «Хорев». Александра Петровича пригласили в корпус посмотреть спектакль, и автор был изумлен вдохновенной игрой любительской кадетской группы. Слухи о юных дарованиях с помощью того же Сумарокова быстро дошли до Елизаветы Петровны, которая пригласила кадетов сыграть «Хорева» во дворце. Пикантность же этой истории придает то обстоятельство, что все женские роли в спектакле, естественно, исполнялись юношами, и Елизавета, участвуя в подготовке спектакля, сама перед выходом на сцену румянила «дамам» щеки и вдевала в уши серьги с бриллиантами.

Здесь же закрутилась интрига вокруг красавца Никиты Бекетова, быстро вошедшего в фавор к Елизавете. Чтобы расправиться с юношей, претендовавшим на место Шуваловых, был пущен слух о причастности Никиты к «садомскому греху…».