Десять лет. Публикации, интервью, выступления (1990-1999 гг.)

И самое главное — обеспечить наконец перераспределение экономической власти между центром и республиками не методом перетягивания каната, а истинно политическим, договорным путем, что не только не ослабит, а, скорее наоборот, усилит контроль за экономической ситуацией в стране.

Нам объявлено о срыве курса, которым на протяжении последних пяти лет шла страна, и предложено под флагом “экстренного блокирования кризиса” остановиться.

Сегодня передышка от политических и идеологических реформ, от экономических преобразований и кадрового обновления, от перестройки — многократно опаснее, чем движение вперед.

Гиперболоид Григория Явлинского 4

“Московские новости”, 6 января 1991 года

Ему 38. Кандидат экономических наук. Один из авторов программы “500 дней”. 14 июля 1990 г. назначен заместителем Председателя Совета Министров РСФСР. Спустя 95 дней, 17 октября, подал в отставку. Обязанности зампреда Совмина исполнял до 31 декабря прошлого года.

Отец Явлинского беспризорником попал в знаменитую коммуну им. Дзержинского к Макаренко, который, впрочем, считал его неисправимым. Сам же Алексей Явлинский поклонялся своему воспитателю и до конца своих дней возглавлял во Львове детский приемник-распределитель. Там не было ни милиционеров, ни военных — ' только учителя и воспитатели. Не было до поры до времени. А потом согласно приказу учителей сменили офицеры, воспитателей — солдаты срочной службы. Колючую проволоку и карцер Алексей Явлинский вынести не мог. Он скончался от инфаркта.

Конфликты

Егор Яковлев: Мы встречаемся впервые, и мне хочется понять мотивы ваших поступков, реше ний, о которых в последнее время так велика молва. Давайте начнем наше знакомство с разговора о тех конфликтах, в которых вам приходилось быть действующим лицом.

Григорий Явлинский: Они начались еще в юное ти. Я готов был сидеть ночи напролет над экономической географией или историей, над обществоведением или математикой, но зачем заучивать то, что тебя не интересует, — биологию, скажем, или химию. Эта раздвоенность страшно действовала мне на нервы... Я решил оставить десятый класс и пойти работать. Меня не поняли ни в школе, ни дома — никто, кроме папы.

Е. Я.: Отец понял?

Г. Я.: Едва ли, но он уважительно относился к подобным фокусам. А по-настоящему серьезная жизнь у меня началась в 1982 году. Я заведовал сектором в НИИ труда, и мы написали книгу “Проблемы совершенствования хозяйственного механизма в СССР”. Она подводила итог долгим раздумьям — вывод из них был однозначен: существующий хозяйственный механизм совершенствованию не подлежит. Книга появилась в то время, когда все повторяли вслед за Брежневым: совершенствование хозяйственного механизма идет медленно и половинчато. А его уже тогда следовало не совершенствовать, а менять. Книгу изъяли, тираж уничтожили, рукопись у меня отняли.

Е. Я.: Наша история это чаще всего уроки упущенных возможностей. Если бы ваши доводы, как и мнения других специалистов, стали тогда же достоянием общественного сознания, скорее всего не было бы нужды начинать наши реформы пять летназад с выморочной идеи технического ускорения.

Г. Я.: В конце книги давались варианты выхода из сложившейся ситуации. Кстати, один из них лег в основу нашей нынешней программы. Ужасный тогда разгорелся сыр бор. От меня требовали лишь одного: скажи, кто тебя подговорил, мы понимаем, что ты ни в чем не виноват, назови зачинщика, и мы про тебя забудем. В конце концов действительно забыли, но лишь потому, что умер Брежнев. Наше дело на этом кончилось.