Десантник. Из будущего – в бой!

Тут Леха увидел в полусотне метров летуна, мгновенно позабыв про горящий танк. Борисов бежал в полный рост, воинственно выставив перед собой дрын «трехлинейки» с примкнутым штыком, и орал что-то неразличимое в грохоте выстрелов. То ли «ура», то ли просто матерился. Чуть приотстав, неслись еще двое красноармейцев, один тоже с винтовкой, второй с пехотной лопаткой и зажатым в ладони граненым штыком. Навстречу им двигались четверо фрицев, все с карабинами наперевес и весьма решительными рожами. Похоже, особого страха немцы образца июня сорок первого не испытывали, пока еще не успев столкнуться с русской рукопашной. Ну, естественно, блицкриг же, когда им было сталкиваться… Последнюю мысль парень додумывал уже в движении, широкими прыжками нагоняя летуна сотоварищи. А то еще убьют дурака, да и вообще, обидно такое веселье пропустить.

Он почти успел.

Первым добравшийся до гитлеровцев Василий сделал прямой, словно на тренировке, выпад, который фриц грамотно принял на корпус карабина, отбрасывая штык в сторону, и нанес удар прикладом в голову. Не зафиксированная ремешком каска летуна улетела в сторону, винтовка в другую, а сам он боком повалился на землю. Второй немец вскинул «98-К», и один из красноармейцев, тот, что бежал с «трехой», резко остановился, будто напоровшись на невидимую преграду. Последний оставшийся на ногах боец не стал тратить время на картинные выпады и прочую туфту – да и нечем ему было «выпадать», – с ходу долбанув гитлеровца лопаткой по каске. Плашмя, блин, ну кто ж так бьет?! В этот момент Леха наконец добрался до цели. Размышлять, как и положено в настоящем бою, стало некогда, и он с ходу врубился в драку. Врубился в самом прямом смысле, нанеся ближайшему немцу скользящий удар под подбородок. Лопатка оказалась заточена так себе, исключительно «для покопать», но фрицу хватило, и он рухнул на землю, заливая френч кровью из перебитых сонных артерий. Готов, можно не проверять. Ближайший к нему немец повернулся в сторону новой опасности и попытался достать парня штыком. Размечтался! Поднырнув под карабин, Степанов встретил коротко сверкнувшее на солнце лезвие лопаткой, уводя с траектории, присел и дважды выстрелил из пистолета. Второй готов, с гарантией, обе пули в район левого кармана. Третьего немца, ошарашенно мотающего оглушенной башкой, добил красноармеец, неумело вонзивший ему в грудь зажатый в руке трехгранный штык. Чуть в стороне бахнуло, и возле уха противно взвизгнула пуля. Оказавшийся дальше других гитлеровец в рукопашную лезть не спешил, для разнообразия решив воспользоваться карабином.

«Как же я тебя прохлопал-то, родной? – кувыркаясь в сторону, подумал Степанов. – Едва не нарвался, еще пару сантиметров, и пришлось бы пораскинуть мозгами относительно собственной невнимательности».

Выстрелив из положения лежа, десантник перекатился и пальнул еще раз. Вроде попал, но проверить не помешает. В три прыжка добравшись до оседающего на землю пехотинца, спустил курок в третий раз. Все, проверил…

Леха метнулся было к Борисову, но вовремя засек боковым зрением бросившуюся наперерез фигуру в фельдграу и глубокой каске. И откуда взялся, падла, не было ж рядом никого?! В воронке, что ли, прятался? Коротко прошелестел автомат, красноармеец еще падал, получив несколько попаданий, а Алексей, перекатом уйдя с директрисы, уже давил на спуск пистолета. Нелепо взмахнув руками, немец хлопнулся на спину, пару секунд судорожно сучил ногами, загребая каблуками подкованных сапог пыль, затем затих. Бросив на замершую в крайнем положении затворную раму полубезумный взгляд, десантник подполз к фрицу, забирая автомат. Ну, наконец-то хоть нормальное оружие затрофеил. Интересно, что за знаки различия на петлицах? Определенно не рядовой. Унтер какой-нибудь? Или даже офицер? Ладно, не суть важно. Выдернув из мертвых пальцев автомат, Леха снял подсумок с запасными магазинами, запихнул за пояс пару гранат и торопливо пополз к летуну. Только б жив Васька был, только б жив!

Борисов оказался жив и уже даже начал приходить в себя. Правда, выглядел пилот так себе: наливающаяся с каждой минутой гематома в пол-лица его, мягко говоря, не красила. Хорошо, хоть провалов в памяти не было: едва сфокусировав взгляд на лице склонившегося над ним десантника, он произнес, с трудом выговаривая слова непослушными губами:

– Леша… ты откуда?.. Я думал, ты погиб… тот танк взорвал… и пал смертью храб…

– Не дождешься, – прервал товарища Степанов. – Держись, братишка, сейчас мы с тобой до воронки доползем, там немного и отлежишься. А я погляжу, как тут и что.

– Не… больше один не останусь… с тобой пойду… – Пилот замолчал, переводя дыхание и часто-часто облизывая сухие пыльные губы. – Тошнит только отчего-то. Переверни на бок, пожал…